Остров среди песков

В редких трудах об Астрахани XIX века не встретишь упоминаний об опустошительных эпидемиях, малярийных очагах, страшнейшей антисанитарии...

Доктор медицины М. Ольдекоп, старший врач астраханской городской больницы, много лет изучал медико-топографию Астрахани. В 1868 году вышло в свет его исследование^*, в котором есть следующие строки:

^* ("Медико-топография города Астрахани и его ближайшей окружности", 1868 г.)

"В настоящее время, когда не прошло еще и 300 лет со времени присоединения Астрахани к России, не осталось ни одного семейства из числа тех, которые вели свой род от первых пришельцев и имена которых все-таки еще не забыты: все они уже вымерли". И далее автор замечал: "В этих условиях, может быть единственных во всей России, наглядно отражаются особенности Астрахани".

В этом же исследовании приведены цифры рождений и смертности за одиннадцать лет - с 1856 по 1867 годы. За это время в Астрахани родилось 23 217 человек, умерло 21 689 человек.

В последующие годы положение нисколько не изменилось. Даже по официальным данным за десятилетие с 1879 по 1888 годы число рождений почти совпадало с числом смертей.

Находившийся в 1862-63 годах в астраханской ссылке В. Берви-Флеровекий в книге "Положение рабочего класса в России" пришел к выводу - "Смертность Архангельской губернии благоприятнее смертности Астраханской..." За столетие (1808-1908 гг.) в Астрахани было отмечено более пятнадцати крупных эпидемий или, как их называли, "моровых поветрий". Из Азии в Европу с древности эпидемии как бы проходили через Астрахань, не раз истребляя половину и две трети жителей города.

М. Рыбушкин, автор "Записок об Астрахани", изданных в 1841 году, писал: "Что касается до смертности, то весьма естественно, что в Астрахани проистекает она более от нерасположения азиатцев пользоваться врачебными пособиями, исключая крайних случаев".

Но отнести ужасающую смертность за счет "нерасположения азиатцев" к врачам было явно невозможно.

Местные газеты бесконечно обсуждали этот вопрос, сопоставляли цифры по городам, по годам и приходили к одному выводу: "Астрахань следует отнести к числу самых нездоровых городов империи". Упоминали об обилии в городе болот-очагах малярии, о свирепствующей здесь пыли, ссылались и на ежегодный большой наплыв пришлых, бездомных людей.

А губительные условия жизни, труда рабочего люда и непокорные силы природы, кэловно соединившись, вновь и вновь гнали вверх страшные проценты смертности...

В половине марта, с распалением^* Волги, обычно начиналась весна. В апреле зелень была повсюду, даже полынные степи сплошь цвели. Но уже с половины мая температура резко повышалась - до тридцати и более градусов. Степи быстро выгорали. Раскаленное небо будто опускалось на город. Начиналась долгая, изнуряющая тропическая жара, сушь. После спада полых вод на низинах образовывались болота. Пригородные речушки, пересыхая, также превращались в болота. В сентябре Кутум переезжали в экипажах.

^* (Распаление, то есть освобождение реки ото льда.)

Вокруг Астрахани на сотни километров - волнистая равнина. Никаких преград частым, господствующим ветрам - восточным и юго-восточным. И сухие ветры из обширных открытых степей бесконечно несли свое горячее дыхание. Над городом неделями бушевали песчаные бури, а то начиналось томительное безветрие...

Даже на пароходах, плывших за версту и более от песчаных берегов, чувствовался суховей.

Сыпучие пески полупустыни грозно наступали, засыпали пашни, пастбища, дороги, колодцы, вплотную подступали к селениям, обрушивались в Волгу, да и в самой Астрахани наметывали песчаные бугры. Закреплением песков никто не занимался. На огромнейшей площади губернии в двадцать миллионов десятин леса занимали всего до 74 тысяч десятин.

На правом берегу Волш у целебных тинакских грязевых озер, но преданию, когда-то были густые леса, и ханы Золотой Орды охотились там. Были и такие леса, которые исчезли ввиду хищнических порубок совсем недавно. Новые насаждения делались в столь малых размерах, что нельзя было и принимать их в расчет. И близость Волги, и близость Каспия не спасали Астрахань от песка, суховеев и оказывались лишь на резких переменах температуры.

Об оздоровлении города некому было заботиться. Болота оставались болотами и гнили во время невыносимой жары, суховей оставался суховеем... Городская дума несколько лет подряд решала, можно ли бороться с пылью, стоит ли поливать или мостить улицы, и каждый раз заходила в тупик: дорого, невыгодно!

Единственным "санитаром" по-прежнему оставался ветер с моря - моряна. Правда, когда дула моряна, то пыли становилось больше, но зато ветер уносил с собой запахи болотной шили, очищал воздух.

"Громадные палестины губернии буквально лишены врачебной помощи", - сообщал "Астраханский вестник" в № 4 за 1889 год. В городе один врач приходился на 2 394 жителей, в уездах - на 22 363, а в Приволжских степях - на 50 и более тысяч человек, и слова "врач" кочевники совсем не знали.

Тысячи голодных, больных, бесприютных людей бедствовали на рабочих окраинах, на ватагах. Тысячи их прибывали в "Разгуляй-город", и никто из властей даже точно не знал, каково же население города: насчитывали семьдесят тысяч, но могло быть и сто, и сто двадцать...

Если б ежегодная убыль населения не пополнялась наплывом пришлых людей, утверждал Ольдекоп, "то наступило бы время, которого не пришлось бы ждать долго, когда целое население Астрахани должно было бы вымереть, став жертвой гибельного климата"...

Закрепление сыпучих песков, насаждение лесов могли повлиять на климат края. Но об этом в то время люди только мечтали...

Таков был город, о счастливом географическом положении которого говорилось в любом учебнике истории и географии.

Здесь по царской "милости" и находился в новой ссылке великий революционер-демократ.