Чернышевский о Саратове

В Петропавловской крепости

7 июля 1862 года Н. Г. Чернышевский был арестован и брошен в каземат Алексеевского равелина Петропавловской крепости.

Два года длился процесс. Отсутствие улик побудило правительство пойти на гнусную сделку с провокатором Вс. Костомаровым, изготовившим подложные документы и подобравшим подставных свидетелей. Чернышевский проявил всю силу своего мужества на допросах и очных ставках, обличая преступный подлог в его деле.

- Сколько бы меня ни держали, - я поседею, умру, но прежнего своего показания не изменю,- заявил он своим судьям.

В течение всего процесса великий революционер держал себя не как обвиняемый, а как обвинитель.

Впервые в истории русской тюрьмы и ссылки Чернышевский применил голодовку как форму протеста против бесчеловечного отношения к заключенному. В течение 9 дней он выбрасывал приносимую пищу, едва держался на ногах от слабости и в то же время создавал бессмертный образ славного героя - революционного вождя Рахметова - на страницах романа "Что делать?". При помощи голодовки Чернышевский добился свидания с Ольгой Сократовной.

Сбылись слова, сказанные им когда-то невесте в далеком Саратове: "У меня такой образ мыслей, что я должен с минуты на минуту ждать, что вот явятся жандармы, отвезут меня в Петербург и посадят меня в крепость, бог знает, на сколько времени..."

В равелине Чернышевский провел два года. Будучи узником самодержавия, великий демократ, однако, сумел и здесь найти поле деятельности для борьбы. Пути к обличительной публицистической работе были отрезаны. Но оставалась другая, в глазах правительства как будто менее опасная область - беллетристика, мемуары о далеком прошлом. Чернышевский пишет романы: "Что делать?", "Повести в повести", "Алферьев". К ним присоединяется обширная "Автобиография" и 30 мелких рассказов.

Большой интерес представляет "Автобиография" Чернышевского. В ней автор показывает жизнь провинциального города николаевской России, яркими красками рисует картины диких проявлений крепостничества, нищеты и отсталости народных масс, произвола чиновников, начиная с губернатора. В этом произведении, проникнутом революционным протестом, показано, какие впечатления формировали характер и мировоззрение будущего великого демократа. По цензурным соображениям он нарочно касается здесь далекой старины и доводит повествование только до своего десятилетнего возраста. Затем в рукописи несколько строк заменено цифрами глав, и к этому месту дано примечание о том, что после будут вставлены главы о позднейшем периоде. Написать их автор, однако, не успел.

Дом саратовского врача С. Е. Васильева - отца О. С. Чернышевской

Много саратовского материала имеется и в мелких рассказах Чернышевского, примыкающих по своему стилю к "Автобиографии". Так, в рассказе "Приключение друга" выведен саратовский знакомый Чернышевских Ф. И. Гейнцен, передающий историю женитьбы своего сына. Об этом случае Чернышевский писал отцу, еще будучи студентом. (Письмо от 16 марта 1847 года). Таким же саратовским прототипом для рассказа "На правом боку" является жена врача С. Е. Васильева Анна Кирилловна, в которой Чернышевский отмечал "большой ум, громадную силу характера и железное здоровье". Она заставила себя лечь в постель и не вставала много лет, выражая этим протест оскорбленной женской гордости после разрушения своего семейного счастья.

В рассказе "Покража" передан вопиющий случай с женитьбой дряхлого старика купца, услышанный Чернышевским в Саратове (этот набросок Н. Г. Чернышевского К. А. Федин развернул в превосходный рассказ "Старик").

Веет саратовской стариной и от рассказа "Духовная сила". В нем сквозит та же мысль, что в "Автобиографии" и в статьях по крестьянскому вопросу,- о несокрушимой духовной и физической мощи, добродушии и выносливости русского народа, звучит призыв скорее приложить его силу к более серьезной схватке, чем борьба на кушаках или кулачные бои.

Такой же сильный человек, "мужичище здоровеннейший", нарисован Чернышевским в рассказе поволжанина - "Не всякую пятку хватай". Анекдотическая форма рассказа, на первый взгляд напоминающего неправдоподобные "охотничьи рассказы", дает Чернышевскому возможность прикрыть главную мысль: есть в Саратове смелые, бесстрашные, удалые люди с такими качествами, какие нужны для народных мстителей. А сила их уходит попусту.

Следующий рассказ из саратовской жизни - "Чингисхан" служит для развития той же мысли: картина зверского самовластия помещика над крестьянами, развернутая автором, приводит к естественному выводу: с такой действительностью мириться нельзя. Насилие человека над человеком должно быть уничтожено - силе нужно противопоставить силу.

Несомненно, саратовскими впечатлениями навеяно и содержание рассказа "История Елизара Федотыча" - маленького человека, опустившегося до крайности, и его жены, искренне желавшей его поднять и перевоспитать, но вместо этого погубившей из-за своего невежества. Здесь великий гуманист борется за счастье маленьких людей, образами которых насыщена его "Автобиография".

В крепости Н. Г. Чернышевский написал сложный по композиции роман "Повести в повести". Он содержит в себе многочисленные переплетающиеся между собою рассказы действующих лиц, пронизанные одной основной идеей. Эта идея - борьба за революцию - искусно прикрывалась автором.

В роман "Повести в повести" входит в двух вариантах "Моя биография" Н. Г. Чернышевского, в котором он, называя себя Л. Панкратьевым (это был псевдоним его статей в "Современнике"), сообщает интересные данные о своих детских и юношеских годах в Саратове, в том числе о своей страсти к чтению.

Отголоски семинарских занятий слышатся в рассказе "Сорок кяфиров", введенном в состав "Повести в повести". Эту татарскую легенду Чернышевский переписал на татарском языке в свою семинарскую тетрадь под названием "Былина о пророке Магомете и 40 неправоверных" еще в 1844 году. Здесь это произведение дается в русском переводе Чернышевского.

Не случайно вспомнился пленнику царизма эпизод с пророком, которого враги хотели уничтожить путем хитрости и коварства. Эта ситуация перекликается с положением, в котором находился сам Чернышевский, когда писал роман. Но вера в окончательную победу своего правого дела звучит в последних строках рассказа о спасении праведника и в песне татарина, сложенной самим Чернышевским:

 Пусть, насколько хватит сил, 
 Чернь тебя клянет; 
 Пусть кяфиры на тебя 
 Выступят в поход,- 
 Ты не бойся их, пророк: 
 Вечно милосерд, 
 Сам Аллах противу них 
 Твердый твой оплот!

Так в завуалированной по цензурным соображениям форме использовал Чернышевский "наследие" саратовской семинарии, чтобы выразить твердую уверенность в окончательном торжестве народной революции.

Когда-то в детстве бабушка рассказывала Н. Г. Чернышевскому любопытный эпизод из жизни своего дяди - охотника на волков: о том, как он целую ночь в лесу отражал нападение волчьей стаи в специально построенной им для приманки хищников бревенчатой избушке. Целые сутки провел он "в полутора аршинах от волчьих оскаленных на него зубов и сверкающих глаз". "Глаза были страшны,- говорил он, по словам бабушки,- больно страшны, страшнее воя, а и вой был страшный". На выручку охотнику пошли толпою мужики "и выручили, когда охотник уже не чаял спасения".

Этот эпизод был развернут Чернышевским в рассказ под названием "Жизнь и приключения Александры Евтроповны Тисьминой, урожденной Дмитровской". Рассказ входит в роман "Повести в повести". Действие происходит в Кузнецком уезде, составлявшем в то время часть Саратовской губернии, и относится к 1815 году.

Опять, как в рассказе бабушки, только с еще большей силой, здесь выявляется символика народного восстания: мужики, догадавшись о нападении волков, "собрались, вооружились и пошли целою милициею на выручку,- и выручили, когда отец уж не чаял спасения. Волки разбежались, увидев большую толпу с ружьями, рогатками, приближающуюся с криками и выстрелами". Эзоповским языком Чернышевский говорит и о том, что у борцов с хищниками остается для следующих поколений богатое наследство, что их детей ждет лучшее будущее, в светлые ворота которого, несмотря на все притеснения и унижения, ожидающие их, они войдут как потомки героического охотника на волков и коршунов. Революционный смысл этого рассказа совершенно ясен. Перекликается он и с заключительной сценой романа "Что делать?", где утверждается мысль, что победа народной революции освободит и самого Чернышевского из заточения.

В Алексеевском равелине Чернышевским было написано бессмертное произведение "Что делать?", на котором воспитывались поколения революционеров и в России, и за рубежом. Это памятник мирового значения. Саратовские впечатления проникли и сюда: то снова были те "живые люди", которые дали Чернышевскому свои черты и краски для типических обобщений.

Еще в 1853 году, когда Чернышевский уехал из Саратова после свадьбы, сестры Пыпины поселились в его комнате в мезонине и стали ее прибирать. В числе рукописей Николая Гавриловича были найдены листки какой-то начатой повести. Считая, что сам Николай Гаврилович не придавал этим черновикам значения, Пыпины сожгли их. А через десять лет, когда появился в печати роман "Что делать?", Евгения Николаевна Пыпина говорила, что уже читала о том же в сожженных черновиках. Что именно было в них написано, в точности неизвестно, но Пыпины узнали черты саратовского помещика П. А. Бахметева в образе Рахметова.

"Рахметов - это Бахметев Пав. Алек. Помните вы его? - писала родителям в Саратов Евгения Николаевна Пыпина.- Здесь, впрочем, мы об этом не говорим. Николай Гаврилович много знал о нем такого, чего мы и не подозревали". (Письмо от 23 апреля 1863 г.)

Без сомнения, в Саратове после бесед с Ольгой Сократовной возник в творческом воображении Чернышевского образ свободолюбивой девушки, стремившейся к освобождению от семейного гнета. Большое влияние имели и посещения Чернышевским А. Н. Пасхаловой, и знакомство с ее исковерканной жизнью. От образа матери Веры Павловны, Марьи Алексевны Розальской, также веет знакомыми провинциальными чертами тех женщин, которых видел Чернышевский вокруг себя,- это и жена купца Корнилова, и "Акимиха" - дальняя родственница Чернышевских и Пыпиных, и жена одного из братьев Н. Д. Пыпина - Марья Игнатьевна, и многие другие, непосредственно соприкасавшиеся с саратовским домом Чернышевских. Отсюда - чрезвычайная жизненность этого образа в романе "Что делать?", где он сгущен и отшлифован в творческой лаборатории автора.

Пожалуй, самое главное из всех саратовских впечатлений Чернышевского, получивших отражение в романе "Что делать?" - это образ революционного вождя Рахметова. Бурлак Рахметов на Волге - одно из любимейших перевоплощений героя Чернышевского. Он "раз даже прошел бурлаком всю Волгу, от Дубовки до Рыбинска", значит, через Саратов. Рахметову в это время было 20 лет. Он перетягивал троих-четверых из самых здоровых товарищей по лямке. Бурлаки окрестили его Никитушкою Ломовым в честь героя, сошедшего уже в это время со сцены.

"Никитушка Ломов,- объясняет Чернышевский,- был гигант геркулесовской силы, он был так широк в груди и в плечах, что весил 15 пудов, хотя был человек только плотный, а не толстый. Какой он был силы, об этом довольно сказать одно: он получал плату за 4 человек. Когда судно приставало к городу, и он шел на рынок, по-волжскому на базар, по дальним переулкам раздавались крики парней: "Никитушка Ломов идет, Никитушка Ломов идет!" - и все бежали на улицу, ведущую с пристани к базару, и толпа народа валила вслед за своим богатырем". Богатырь духа и богатырь физической силы - это гармоническое сочетание качеств революционного вождя выдвигает Чернышевский в своем романе, используя саратовские впечатления и наблюдения.

Не забыл Чернышевский и той роли, какую сыграл в формировании его характера случай, когда подростком ему довелось на берегу Волги вместе с другими мальчиками тушить пожар. Этот эпизод введен в "Что делать?", чтобы оправдать шаг Веры Павловны, решившейся заняться анатомией. По понятиям отжившей крепостнической морали, это занятие было делом "грубых натур", с "черствой душой", требовало крепких, здоровых нервов. Чернышевский защищает "новую женщину", говоря: "Она нашла очень большую разницу между праздным смотрением на вещи и деятельною работою над ними на пользу себе и другим".

Здесь в качестве иллюстрации Чернышевский и приводит рассказ о том, как сам он в детстве сначала испугался пожара, а потом принял участие в борьбе с ним вместе с другими мальчиками, и страх как рукой сняло. "Кто работает, тому некогда ни пугаться, ни чувствовать отвращение или брезгливость".

Во время процесса Н. Г. Чернышевского Ольга Сократовна с детьми находилась в Саратове. Сюда были адресованы из крепости письма Чернышевского к жене. "Наша с тобой жизнь принадлежит истории,- писал Чернышевский Ольге Сократовне,- пройдут сотни лет, а наши имена все еще будут милы людям; и будут вспоминать о нас с благодарностью... Так надо же нам не уронить себя со стороны бодрости характера перед людьми, которые будут изучать нашу жизнь". (5 октября 1862 г.) В этом же письме Чернышевский делился с женой своими обширными литературными планами.

Письма Пыпиных о ходе дела Николая Гавриловича и о посещениях его в крепости также отправлялись из Петербурга саратовским родным. Эти письма в течение 60 лет хранились в саратовском доме и флигеле Пыпиных, а после Октябрьской революции были переданы в Дом-музей Н. Г. Чернышевского его двоюродной сестрой престарелой Екатериной Николаевной Пыпиной. Старушка бережно сохраняла также разные вещи Николая Гавриловича и уцелевшую после пожара обстановку его родительского дома. Все это тоже передано в фонды музея.