Женитьба

Незадолго до ухода из гимназии и отъезда из Саратова в личной жизни Н. Г. Чернышевского произошло важное событие. Он встретил девушку, которая стала его женой и верной подругой на жизненном пути. Это была дочь саратовского врача Ольга Сократовна Васильева.

Впервые молодой учитель увидел Ольгу Васильеву зимой 1853 года на вечеринке в доме дальних родственников Акимовых. Встреча не была для него безразличной, потому что про девушку говорили необыкновенные вещи: на одном из вечеров в присутствии многих людей она провозгласила тост "за демократию".

Именно это остановило на себе внимание революционного демократа. В гимназии его окружали учителя-чиновники, молодежь же, с которой приходилось встречаться на вечеринках, состояла также из чиновников присутственных мест и неразвитых жеманных провинциальных барышень, мечтавших о выгодном женихе.

Ольга Сократовна выделялась в обществе своей непосредственностью, живостью и простотой обращения. Ее звонкий смех оживлял скучающих гостей, при ней завязывались веселые игры. Общественное мнение наделило ее званием первой красавицы в городе. Впоследствии Н. Г. Чернышевский, отмечая влияние образа Ольги Сократовны на поэзию Некрасова, писал ей со слов самого поэта: "Катерина в "Коробейниках", Саша, княгиня Трубецкая - все это твои портреты".

Ольга Сократовна страстно любила природу, родную Волгу. Впоследствии она рассказывала внукам, что ее в молодости называли в шутку не Ольга Сократовна, а "Волга Саратовна". Любила она и русскую поэзию. Сохранилась целая пачка ее девических тетрадей с аккуратно переписанными мелким почерком стихотворениями Пушкина, Жуковского, Батюшкова и Кольцова. От всего ее существа веяло обаянием молодости и жизнерадостности. Все это не могло не захватить Н. Г. Чернышевского, сразу уловившего самобытность ее натуры.

Но не только веселость и жизнерадостность привлекали в Ольге Сократовне молодого Чернышевского. Он разглядел в ней такие черты, которые пленили его как революционера. Он убедился в том, что это девушка смелая и мужественная, умевшая спокойно смотреть в глаза опасности.

Эти качества Ольги Сократовны раскрылись перед Чернышевским благодаря происшествию, случившемуся вскоре после их знакомства. Была масленица. Молодежь собралась в доме Чесноковых. Сначала угощались блинами, а потом решили поехать кататься. Николай Гаврилович остался в гостях, а Ольга Сократовна с подругами захотела прокатиться с Гимназической горы на Волгу. Но случилось несчастье: лошади понесли, бешено помчались вниз, к Волге. Сани зацепились за ухаб при повороте, опрокинулись, и девушки выпали на лед, получив ушибы. Сбежались люди, подняли девушек и развезли по домам, где их уложили в постели. Одна Ольга Сократовна отказалась ехать домой. Она вернулась к Чесноковым и со смехом стала рассказывать о случившемся:

"Мы проскакали на Волгу, там сани опрокинулись и разбились. Если бы одна лошадь не упала, нас решительно раздавило бы, убило бы санями. Я упала под низ, другие на меня. Все кричат, ахают, я хохочу. Хотят поднимать меня. "Я сама встану". Я ушибла правый бок и всю правую сторону. Теперь несколько болит, но я скрываю это, нарочно смеясь".

Николай Гаврилович слушал девушку с увлечением, любуясь ее разгоревшимися глазами и пылающими огнем щеками. В этот вечер он записал у себя в дневнике, что в нем "разгорелось восхищение ею" и что Ольга Сократовна - "красавица! Первая красавица на свете". Так он называл свою жену всю жизнь, хотя она и не была красавицей в настоящем смысле слова.

Но молодой Чернышевский сумел увидеть в Ольге Сократовне внутреннюю красоту, которая пленила и покорила его. Именно такой должна была быть его избранница, спутница жизни: отважная, смелая, чуждая мелочности и пошлости.

Сердце Чернышевского безраздельно было отдано этой девушке навсегда. "У нее именно такой характер, какой нужен для моего счастья и радости. Эта одна из главнейших причин, по которой я хочу иметь своею женой именно ее", - записал он в дневнике.

Любовь для Чернышевского была источником высоких побуждений, она вдохновляла его в идейной борьбе за свободу народа, укрепляла стремление беззаветно служить родине. Он сам так определял свое чувство к Ольге Сократовне: "Это восторг, какой является у меня при мысли о будущем социальном порядке, при мысли о будущем равенстве и радостной жизни людей, спокойный, сильный, никогда не ослабевающий восторг. Это не блеск молнии, это равно не волнующее сияние солнца. Это не знойный июльский день в Саратове, это вечно сладостная весна Хиоса".

Н. Г. Чернышевского и Ольгу Сократовну роднило чувство протеста против рабской женской доли в семье и обществе, закрепленной законами самодержавной России. Эта сторона в их взаимоотношениях нашла первое свое выражение в словах, которые написал Николай Гаврилович в альбоме Ольги Сократовны еще до женитьбы. "Женщина должна быть равна с мужчиной,- писал он своей невесте. - До сих пор этого не было. Женщина всегда была рабою. Жена должна быть равна мужу. До сих пор этого не было. Жена была просто служанкою мужа, только немного повыше других слуг. Все отношения между мужчиною и женщиною, между мужем и женою были поэтому гнусны. Обязанность каждого честного и порядочного человека - всеми силами души ненавидеть эти гнусные отношения и, сколько зависит от него, содействовать истреблению их".

И Чернышевский впоследствии так построил свою личную и семейную жизнь, что всегда оставался незаметным ее руководителем, чтобы Ольга Сократовна никогда не чувствовала на себе позорного ярма, называемого "обладанием". Он дал ей возможность проявлять инициативу, и ей самой принадлежала идея "нейтральной комнаты", которая потом получила свое развитие в романе "Что делать?".

Его пламенным сердцем владела мечта о единой любви. "Я хочу любить только одну во всю жизнь,- писал он 5 марта 1853 года в дневнике,- я хочу, чтобы мое сердце не только после брака, но и раньше брака не принадлежало никому, кроме той, которая будет моей женой... Пусть у меня будет одна любовь. Второй любви я не хочу". Эти слова были пророческими. Чернышевский оказался верен своему обету. Он отдал свое кристально чистое чувство только одной женщине, ставшей его женой.

Но, полюбив Ольгу Сократовну, Николай Гаврилович пережил немало мучительных раздумий и бессонных ночей, решая важный для него вопрос: имеет ли он право на личное счастье? Ведь он революционер. Перед ним впереди - тяжелая и трудная дорога, путь лишений и борьбы. "А чем кончится это? Каторгою или виселицею... Довольно и того уже, что с моей судьбой связана судьба маменьки, которая не переживет подобных событий... А какая участь может грозить жене подобного человека?"

После долгих раздумий Чернышевский решил наконец объясниться с Ольгой Сократовной. Записи в его дневнике позволяют восстановить картину этого объяснения.

С твердым намерением открыть о себе всю правду невесте Николай Гаврилович отправился 19 февраля 1853 года в дом ее родителей. Пройдя во двор, он услыхал, что в доме звучит музыка: молодежь собралась потанцевать у Васильевых. В пустой столовой Чернышевский в раздумье присел у стола. Узнав о его приходе, Ольга Сократовна вышла к нему одетая по-домашнему, в скромном платьице, и подала чай в старинном бокале. Ему не хотелось идти в гостиную, откуда неслись звуки музыки. Влетевшая в комнату подруга Ольги Сократовны напрасно хотела увести его к танцующим. Из вежливости допив свой бокал, он поднял глаза на Ольгу Сократовну. Она сидела с другой стороны стола и с выжиданием смотрела на него.

Наконец Николай Гаврилович заговорил. Это объяснение было совершенно не похоже на обычное признание женихов. "Выслушайте искренние мои слова,- сказал он тихо, но твердо, обращаясь к невесте,- я должен ехать в Петербург. Приехавши туда, я должен буду много хлопотать, много работать, чтобы устроить свои дела..."

И со всей прямотой и честностью революционера Чернышевский признался Ольге Сократовне, что, несмотря на глубокое и сильное чувство к ней, он не имеет права связывать ее жизнь со своею. "У меня такой образ мыслей,- говорил он,- что я должен с минуты на минуту ждать, что вот явятся жандармы, отвезут меня в Петербург и посадят меня в крепость, бог знает, на сколько времени. Я делаю здесь такие вещи, которые пахнут каторгою,- я такие вещи говорю в классе".

Но это уже было частично известно Ольге Сократовне: ее брат учился у Чернышевского в саратовской гимназии и много рассказывал ей о нем. Она слушала дальше в глубоком молчании. "Я не могу отказаться от этого образа мыслей,- продолжал Чернышевский,- потому что он лежит в моем характере, ожесточенном и не довольном ничем, что я вижу кругом себя... Кроме того, у нас будет скоро бунт, а если он будет, я буду непременно участвовать в нем... Это непременно будет. Неудовольствие народа против правительства, налогов, чиновников, помещиков растет. Нужно одну только искру, чтобы поджечь все это... Я приму участие".

Чернышевский предложил Ольге Сократовне отказаться от него, как от "опасного человека". Но, когда он прибавил, что его не испугает бунт, Ольга Сократовна просто ответила ему: "Не испугает и меня".

Потом он извинился перед Ольгой Сократовной за этот разговор, потому что "не так должен говорить жених, предлагающий свою руку". Но она опять искренно и серьезно сказала: "Вы говорили как должно".

"Тяжело было для меня говорить так, как я говорил с нею,- признавался самому себе в дневнике Чернышевский. - Вместо любви, вместо восторга, вместо языка жениха, язык человека, который говорит: пожалуйста, не решайтесь выходить за меня замуж! Чем бы это могло кончиться? Этот разговор мог бы быть смертным приговором для моего счастья. Но я все-таки начал этот разговор и высказал все, что должен был высказать. Я поступил как честный человек".

"И она выслушала,- продолжал записывать в дневнике Чернышевский,- ...и поняла мои речи в их истинном смысле... Она поняла, что я не ломаюсь, что я говорю искренно по чувству обязанности сказать все, а не потому, чтоб хотел отказаться от ее руки. Кто бы понял это? Она поняла! Кто б не оскорбился этим? Она не оскорбилась! О, как это возвысило мое уважение к ней! О, как это возвысило мою уверенность, что я буду счастлив с нею и что она не будет несчастна со мною...".

На страницах дневника Николай Гаврилович дал обет невесте: "Насколько твое счастье зависит от меня, от моих сил, от моей безграничной преданности, ты будешь счастлива!"

Разговор с Ольгой Сократовной решил личную судьбу Чернышевского. 29 апреля 1853 года состоялась их свадьба, в начале мая они уехали в Петербург.

Николай Гаврилович и Ольга Сократовна прожили вместе только девять лет. Предсказание Чернышевского о своей будущей судьбе сбылось. Два года заключения в Петропавловской крепости сменились почти двадцатилетней сибирской ссылкой и шестилетним поднадзорным существованием в Астрахани.

За все это время Ольга Сократовна мужественно выносила свое личное одиночество, ездила в Кадаинский рудник к мужу, воспитывала в своих детях уважение к нему. Узнав о переводе Николая Гавриловича в Вилюйск, она много раз выражала желание поехать к нему и поселиться с ним вместе. Но он сам в письмах твердо настаивал на том, чтобы она оставалась в Петербурге, указывая, что ему легче было бы умереть, чем видеть ее в этих условиях.

После ссылки она не только окружила вниманием и заботой Николая Гавриловича, но помогла ему получить материалы из Нижнего Новгорода от родных Н. А. Добролюбова, над архивом которого Н. Г. Чернышевский работал в это время, отдавая дань памяти своего любимого соратника. За год до смерти Чернышевский написал Ольге Сократовне письмо, которое до сих пор нельзя читать без глубокого волнения: "Твои качества поддерживали мою веру в разумность и благородство людей... Это видели люди, имевшие ум понимать мои отношения к тебе, мотивы моей деятельности, источник моей веры в человеческий разум, Некрасов и Добролюбов...".

Ольга Сократовна была достойной подругой великого революционера-демократа.