Что сталось...

В Астрахани Николай Гаврилович оказался отрезанным от внешнего мира. "Живем как в склепе: ни мы ни к кому, ни к нам никто", - писала Ольга Сократовна.

Ее письма глубоко взволновали Александра Николаевича Пыпина. За 20 лет сибирской ссылки двоюродного брата он не только воспитал его детей, не только сохранил его богатый архив в несколько сот рукописей с цензорскими изъятиями. Он сберег для Николая Гавриловича все, что знал и слышал о судьбе его прежних друзей и соратников. Но как дать знать об этом?

Разве напишешь в письме о казни Сигизмунда Сераковского? А Пыпин знал о нем потому, что доктор Г. Р. Городков, женатый на сестре жены Пыпина, ездил к тяжело раненному вождю литовского восстания, ухаживал за ним в больнице и просил комиссию Муравьева вешателя отложить казнь до полного выздоровления,- эта просьба оказалась напрасной. А что сталось с саратовцем Павлом Аполлоновичем Ровинским, членом тайного общества "Земля и воля" 1863 года? Пыпин знал от него много подробностей о его революционной деятельности, почерпнутых из рассказов Ровинского, когда они вместе, одетые странниками, совершали путешествие по славянским землям. А куда девался дорогой Чернышевскому Владимир Обручев? И где "рыцарь духа", благородный и чистый Николай Серно-Соловьевич, один из основателей "Земли и воли"?

Чернышевский не знал, что через год после его отправки в Сибирь Серно-Соловьевич также был выставлен к позорному столбу, а по дороге в Сибирь на каторгу его раздавило телегой оттого, что понесла испуганная лошадь. Из шестидесятников в живых остались Антонович, Шелгунов, Панаева.

Надо ехать, ехать к Николаю Гавриловичу! Нельзя оставлять его одного разбираться в хаосе мыслей и воспоминаний.

И Пыпин предпринимает поездку в Астрахань в 1884 году. Нечего и говорить, сколько времени было посвящено беседам этих двух людей. Буквально с утра до ночи длились разговоры с самым близким Чернышевскому человеком. Редкая была черта у Пыпина: с ним можно было беседовать о самом заветном, самом дорогом для опального писателя и можно было быть уверенным, что все это сохранится Пыпиным в тайне.