40. Письмо В. Костомарова - А. А. Суворову от 7 января 1863 г.

Милостивый государь! В последнем письме своем я просил разрешения объяснить вам причины и побуждения чувства, называемого всегда г. П<утилиным> недоверием, и которое я никак не могу назвать иначе, как осторожностью и самосохранением.

Прискорбный результат бескорыстного содействия с моей стороны в предприятии, в котором я действовал не совершенно безуспешно, мог бы вполне извинить мою осторожность, если бы в настоящее время я имел дело с теми же личностями, столкновение с которыми меня почти уронило в общественном мнении.

Ныне эта осторожность была бы совершенно неуместна, так как мне удалось войти в более или менее непосредственные сношения с личностью, ясно отделяемою народною молвою от той массы низких и грязных людей, которые в отношении честности не отличаются излишнею щекотливостью, дозволяя себе всякую низость, приняв в основание своих действий весьма безнравственное правило, что выбор средств оправдывается предположенною целью.

Из вышеизложенного следует, что с моей стороны не может быть никакого недоверия, да на самом деле его и нет.

Письмо это доказывает полное мое к вам доверие: послание мое к гр. Шувалову было началом и (главною (причиною настоящего моего несчастия.

Но - летать мне невозможно, пока, не выросли крылья, а что их у меня нет до сих пор, в этом виноват не я. Если же бы они и выросли месяцев через шесть, то весьма может быть, что будет уже и поздно их употребить.

Чья же в этом вина? Не моя, конечно, ибо судьба (или, по менее фаталистическому на жизнь воззрению - III отделение) прекратила мою деятельность именно в то время, когда для успешного приведения в исполнение моих обещаний мне более, чем когда-либо, была необходима свобода действий и доверие лиц, в интересах коих я действовал.

Неожиданный и незаслуженный мною арест нанес первый удар разрушившемуся плану моих действий. Неисполнение условий, гарантированных мне от вашего имени, побудило меня принять, с своей стороны, предосторожности, которые, если не совершенно лишат меня возможности исполнить данные мною обещания, то, по крайней мере, значительно затруднят их исполнение.

Я и в настоящее время, как это вам известно, мог бы быть вам во многом полезен. Но настоящее мое положение лишает меня всякой к тому возможности. Чтобы служить вам словом и делом, мне необходимо то положение, на которое, вследствие неоднократных обещаний, я по всем правам мог рассчитывать, но вижу, что должен ждать этого еще полгода, тогда как, полагаясь на ваши уверения, и согласно с ними, мною было уже все устроено, и я мог считать себя вполне обеспеченным. Более подробные объяснения буду иметь честь сообщить вам при свидании; до тех пор прошу вас, м. г., быть уверенным, что побудительные причины настоящего моего образа действий не заключаются ни в случайном и преходящем настроении духа, ни в недоверии, но единственно в совершенной невозможности действовать иначе до изменения настоящего моего положения. Конечно, не могу я скрыть и того, что тут примешана небольшая доля весьма удобообъяснимого чувства самосохранения и тем более, что вследствие насильственного перевода моего в С.-Петербург, я предвижу попытку известных мне лиц, желающих вытянуть из меня некоторые подробности.

Считаю, однако же, долгом уверить вас, что я всегда и в такой степени почитал общественное мнение, что охотно перенесу даже жестокую месть вышеупомянутых мною лиц, но не решусь опозорить шпионством честное свое имя. И если бы я даже погиб под тяжестью могущих быть употребленными против меня насилий, то это не может иметь никаких последствий для других, потому что мною приняты против этого известные меры.

Я, однако же, надеюсь иметь честь видеться с вами в скором времени и уверить вас лично в неизменной моей готовности вам служить. Москва, 7 января 1863.