5. Письмо председателя следственной комиссии - шефу жандармов от 30 ноября 1862 г.

(Опубликовано Н. А. Алексеевым ("Процесс", стр. 81-82.). Подлинник: ЦГАЛИ, ф. 1, ед. хр. 536, лл. 5-6 об.)

К письму кн. Голицына была приложена следующая "записка" "о литераторе отставном титулярном советнике Николае Чернышевском":

"Литератор Чернышевский арестован по распоряжению III отделения собственной его императорского величества канцелярии и 7-го июля 1862 г. по высочайшему повелению отправлен в крепость для содержания в Алексеевском равелине.

Поводом к арестованию Чернышевского послужили привезенные из Лондона в Петербург отставным коллежским секретарем Ветошниковым письма от Герцена, Бакунина и Кельсиева к разным лицам, в том числе к отставному надворному советнику Николаю Серно-Соловьевичу.

Письма эти обнаруживали сношения лондонской русской пропаганды с некоторыми лицами, проживающими в России, и намерение распространить в империи сочинения, которые предполагают издавать в Лондоне, с явною целью нарушить общественное спокойствие.

В письме к Серно-Соловьевичу Герцен писал: "Мы готовы издавать "Современник" здесь с Чернышевским или в Женеве - печатаем предложение об этом. Как вы думаете?"

При обыске у Чернышевского найдено письмо без подписи и без обращения, к кому оно написано, с выскобленными в нем многими словами.

Письмо это, судя по содержанию, писано Герценом".

Затем цитируется письмо Герцена и Огарева от 3 августа 1861 г., приводятся сведения о Чернышевском из шпионской слежки за ним с конца 1861 г. Заканчивается "записка" так:

"Независимо от обвинений Чернышевского по распространению пропаганды, комиссия, имея в виду вредное направление литературных статей его, помещенных в журнале "Современник", вследствие чего издание этого журнала под редакцией Чернышевского воспрещено, признала нужным подвергнуть статьи строгому разбору и сделать из них общий вывод, чтобы тем определить литературные тенденции Чернышевского.

Разбор этот сделан и принят в соображение при дальнейшем направлении дела; а между тем, для улики Чернышевского в злонамеренных его действиях ожидается из Москвы от состоящего под судом отставного корнета Костомарова показание, с указанием фактов как против Чернышевского, так и других лиц".

Милостивый государь, князь Василий Андреевич.

Ваше сиятельство, препровождая ко мне, по высочайшему повелению, два письма Чернышевского, из коих одно на имя государя императора, а другое на имя князя Суворова, сообщили мне, что его величеству угодно, чтобы я, не говоря о сих письмах ни князю Суворову, ни кому другому, возвратил их вам с надлежащими справками и с моим собственным заключением для всеподданнейшего доклада.

Во исполнение сей высочайшей воли, прилагая при сем подробную записку о Чернышевском, составленную из всех бывших о нем производств, я по содержанию сих писем долгом считаю отдельно объяснить здесь следующее. Сущность их заключается в разборе медленных действий комиссии относительно его личности и свойства вопросов, которые ему были даны. Приняв основанием эти два предмета, Чернышевский в пространных и разнообразных рассуждениях приходит к заключению, что не было настоящего повода к его обвинению и "что спрашивать его не о чем". Соображая и поверяя действия комиссии, я нахожу, что одновременно с арестованием Чернышевского предстоял еще немаловажный труд пополнить все сведения поверкой и оценкой опечатанных у него бумаг. Эти предварительные занятия представлялись тем более необходимыми и важными, что и самое арестование последовало по поводу задержания писем от Герцена, Бакунина и Кельсиева у возвратившегося из Лондона Ветошникова. В числе сих писем одно от Герцена к Серно-Соловьевичу обнаружило сношения первого с Чернышевским. Между тем труды комиссии значительно увеличились. Кроме главного дела, ей порученного, множество других поступило к ней из разных ведомств, но почти в одно время. Все эти дела ею рассмотрены и приведены к окончанию. При таких обстоятельствах трудно было сблизить и ускорить допросы Чернышевскому. Между тем новое обстоятельство невольным образом отложило их возобновление. Комиссия, для большей улики, ожидает показаний Костомарова. Рассмотрение и соображение их, совокупно с имеющимися о Чернышевском сведениями, определит степень прикосновенности его в общем деле.

Обращаясь затем ко второму предмету разбора Чернышевского в означенных письмах его, т. е. к свойству и смыслу вопросов, данных ему комиссиею, я нужным считаю заметить, что вопросы ограничились первоначально в известных пределах и составились из тех сведений, кои были у нее в виду. Неуместные ответы Чернышевского и самое его упорство вызывали со стороны комиссии указание на статьи уголовных законов. Отвергая в последующих ответах своих существование каких-либо сношений с лондонскими изгнанниками, он утверждал, что он находится в личной неприязни с Герценом и Огаревым. Письмо Герцена к Серно-Соловьевичу, содержание коего означено в приложенной при сем записке, служит лучшим доказательством несправедливости его показания.

Сообразив содержание писем Чернышевского с изложенными обстоятельствами, до него касающимися, я полагал бы оставить их без последствий.

Примите, ваше сиятельство, уверение в совершенном моем к вам уважении и преданности.

Князь Александр Голицын.

С.- Петербург. 30 ноября 1862 г.