13. Объяснение И. Д. Путилина о его сношениях с В. Костомаровым

(Опубликовано Н. А. Алексеевым ("Процесс", стр. 123-128). Подлинник: ЦГАОР, ф. 109, ед. хр. 230, ч. 176, литера "А", лл. 132-136 .)

Принято 24 января 1863 г.

В сентябре месяце 1861 г. по распоряжению г. министра финансов находился я в Москве для производства одного весьма важного исследования^*, где получил от начальника с.- петербургской полиции депешу немедленно прибыть в Петербург.

^* (Путилин был командирован в Москву в первых числах сентября 1861 г. по распоряжению министра финансов для розыска фальшивомонетчиков.)

Явившись к с.- петербургскому военному генерал-губернатору, мне приказано было тотчас же отправиться к исправлявшему тогда должность шефа жандармов, начальнику III отделения с. е. и. в. канцелярии, для содействия к раскрытию лиц, распространявших воззвания и прокламации.

В то время содержался при III отделении корнет Костомаров, который и дал весьма важные тогда сведения и указал лиц, распространявших прокламацию "К молодому поколению"^*, и почти одновременно открыто было мною лицо, развозившее прокламацию "Великорусе". Занимаясь под руководством графа Шувалова по III отделению до ноября месяца, я коротко познакомился с Костомаровым, а после, когда граф Шувалов оставил должность свою, я отправился вновь в Москву для занятий по поручению министерства финансов, и там по просьбе Костомарова познакомился с семейством его и, видя стеснительное положение их в средствах, помогал им деньгами. Затем в январе или феврале 1862 г., когда означенный Костомаров содержался в г. Москве в Тверской части, я посещал его, и, зная, что он, Костомаров, может дать указания на лиц, участвующих в политическом движении, уговорил его видеться с прибывшим в то время в Москву начальником III отделения генерал-майором Потаповым, и его превосходительству, как известно мне, он, Костомаров, указал: на Чернышевского, Добролюбова и др. После сего я увидался с Костомаровым, когда он уже жил вместе с семейством своим, и при разговоре Костомаров выражал неудовольствие свое на правительственных лиц, которые за указания его не скрыли имени его и тем уронили в обществе литераторов и поставили в затруднительное положение к лицам, в тесной связи с коими он находился в деле революционной пропаганды, а между прочим говорил, что он имеет весьма важные сведения, но опасается с искренностью довериться правительственным лицам; о чем я по прибытии в Петербург докладывал г. начальнику III отделения с. е. и. в. канцелярии.

^* (На полях карандашом написано: "Приобщить к делу для соображения при производстве оного".)

Весной 1862 года появились вновь прокламации, и г. с.- петербургский военный генерал-губернатор поручил мне разыскание лиц, распространявших оные. Не сомневаясь, что Костомаров может помочь мне в деле этом, я письменно просил его о сем, на что и получил ответ (№ 24)^*, что ему необходимо видеться лично со мною. Желая знать, что может именно сообщить мне Костомаров, я через нарочного для сего посланного^** вновь просил его, для удостоверения начальства, уведомить меня, какие именно он имеет сведения. Костомаров с сим посланным прислал письмо (№ 1) и при оном два воззвания от революционного комитета и часть шрифта, коим они печатались, и между прочим объяснил, что ему весьма много известно, и что только чрез него можно сделать весьма важные открытия, но предварительно, до начала дела, я должен непременно приехать к нему.

^* (Замечание карандашом на полях: "Ответ не прямой, да и не видно, чтобы был ответ".)

^** (Написано сбоку: "Кто?")

Письмо это и приложения к нему я представил князю Суворову, и его светлость после сего немедленно приказал видеться мне с Костомаровым и узнать характер его сведений и каким путем можно иметь оные. Корнет Костомаров лично объяснил мне, что он есть член тайного общества, которое стремится к опровержению всего, что только есть священного для каждого русского верноподданного, но ныне, разойдясь в убеждениях, в плане и цели действия сего общества, решается открыть не только лиц этого общества, но их типографии и план действия^*, но открытие это он иначе не согласится сделать, как после объявления решения по делу его и единственно чрез посредство князя Суворова. Вслед же за сим он, Костомаров, в письме, написанном условными буквами (№4)^**, сообщил мне, что он берется открыть следующее: несколько главных узлов огромной сети тайного общества, покрывающей большую часть России, столичные революционные комитеты до 150 членов и до 200 корреспондентов тайного общества, выдать корреспонденцию 3 человек - руководителей тайного общества, указать помещения тайных типографий с объяснением, где и кем приобретены шрифт и станки, но для того, чтобы дать ему возможность исполнить это, и даже сделать гораздо более, должны быть правительственными лицами выполнены следующие условия его: он не должен в деле этом <быть> замешан ни в качестве участника, ни в качестве открывателя или свидетеля, и для отклонения подозрения в измене обществу он должен быть разжалован в рядовые на Кавказ, и вместе с тем это может служить правительству ручательством, что со стороны его будут исполнены обещания. Если же оказанная им услуга будет велика, то назначить его семейству пособие, а ему даровать право выслуги. Письмо это в подлиннике я представил князю Суворову и в записке (№ 5) докладывал, что если угодно будет возложить на меня открытие этого дела, то за успешный исход его я могу ручаться только в таком случае, если будет для сего назначена в начале наисекретнейшая комиссия и если я не буду стеснен в личных действиях моих и денежных средствах. Засим в июне месяце я вновь подал его светлости записку № 6 и, изложив в ней высказанные мне Костомаровым сведения о средствах революционной партии, и по случаю обширных размеров этой политической заразы заявлял о необходимости содействия в деле этом управления III отделения и г. министра внутренних дел. Обо всем изложенном докладывал я гг. шефу жандармов, министру внутренних дел и начальнику III отделения, но получил лишь от генерал-адъютанта князя Суворова приказание отправиться к Костомарову и объявить ему, что государь император высочайше соизволил изъявить его светлости согласие на просьбу Костомарова.

^* (Против этих слов на полях карандашом, скорее всего Долгоруковым, поставлено: "NB!".)

^** (Замечание сбоку: "Зачем письмо, когда говорили лично? Прежде в № 1 Костомаров отказывался писать".)

По объявлении о сем Костомарову, мать его подала лично просьбу князю Суворову о замене предстоявшего сыну ее наказания разжалованием его в солдаты. Сам же корнет Костомаров, убежденный в исполнении правительственными лицами условия его, пригласил брата своего прапорщика Алексея Костомарова^* помочь ему оказать услугу правительству, на что последний согласился.

^* (Замечание сбоку: "В письме № 1 Костомаров говорил, что людей не надо, они сами люди".)

Затем стали ожидать решения дела о Костомарове, которое, как объявили мне вышесказанные правительственные лица, должно было быть решено к 20 сентября, но минул уже давно назначенный срок, а дело не решалось, но между тем Костомаров напоминал мне, чтобы я просил кого следует, сколь возможно к скорейшему окончанию дела о нем, так как члены тайного общества подозревают его^*, что правительство простило ему вину и он остался без взыскания, вследствие сего я по нескольку раз являлся и докладывал гг. шефу жандармов, министру внутренних дел, с.-петербургскому военному генерал-губернатору и начальнику III отделения и подал записку (№ 7), и только получал ответы, что дело скоро будет решено. Костомаров же в видах скорейшего окончания дела о нем составил записку (№ 10), в которой изложил, как началось, развилось и состоялось тайное общество, но и эти сведения его не подвинули дела к решению.

^* (Против этих слов синим карандашом, тем самым, каким сделаны подчеркивания в тексте, поставлен на полях знак вопроса.)

14 октября Костомаров принес ко мне (№ 9) несколько экземпляров журнала революционного комитета о заседании 14 октября на тот предмет, дабы я представил оные правительственным лицам для удостоверения в действительности существования политического общества, как эти журналы, так и еще одну записку, составленную им же, корнетом Костомаровым (№ 17), о состоянии революционного союза и знак того союза, выдаваемый ратникам; все это представлял я правительственным лицам; но и засим дело оставалось нерешенным, и мер к действию не принималось.

Наконец в декабре месяце его светлость князь Суворов объявил мне, что дело о Костомарове решено с изменением против его желания в том, что он вместо назначения его прямо рядовым на Кавказ должен будет еще <быть> заключен в крепость на 6 месяцев, о чем и приказано было известить Костомарова и уверить его, что если он окажет правительству важную услугу, то содержание в крепости может быть отменено. Костомаров, услышав от меня сообщенное его светлостью решение, заметно стал ко мне недоверчивее, но. сознавая, что в деле, начатом им, он зашел слишком далеко, не отказывался однако выдать мне имеющиеся у него сведения, но не иначе, как после объявления ему решения.

Решение ему объявлено было 2 генваря, а я из Петербурга прибыл 3-го, и тогда Костомаров объявил мне, что так как правительственными лицами не выполнено его важного условия, по которому он обязывался служить правительству орудием к открытию известных ему обстоятельств по политическому движению, то он не может выдать мне никакие сведения, до тех пор покуда не увидит князя Суворова и не будет иметь от него личного уверения, что он, Костомаров, к раскрываемому им делу не привлечется ни в качестве обвинителя и свидетеля, и по поводу сего он написал его светлости два письма. 10 генваря встретил я Костомарова в вокзале Николаевской железной дороги, где он сказал мне, что желает видеть его светлость 12-го числа, но что прежде сего ему необходимо видеться со мною, об этом доложил я гг. шефу жандармов и с.- петербургскому военному генерал-губернатору и просил тогда же разрешения на свидание, но получил таковое лишь 12-го числа и за полчаса времени до приезда его светлости в крепость я виделся с Костомаровым, который говорил мне, что он очень рад, что увидит князя Суворова и сообщит ему обо всем, что только ему известно. Что же именно послужило поводом к тому, что Костомаров не высказал ничего его светлости, того мне неизвестно, потому что я до сего времени более уже Костомарова не видал и хотя заявлял о необходимости нового моего с ним свидания, но разрешения на это не получил.

Объяснив таким образом обстоятельства, сопровождавшие представленную мною переписку с Костомаровым, считаю долгом довести до сведения высочайше учрежденной комиссии, что по настоящему делу, как видно из его хода, я своевременно и настоятельно представлял несколько раз правительственным лицам о принятии с их стороны мер к обращению внимания на столь серьезное дело. Сам же я с своей стороны, дабы иметь время свободно заниматься этим многосложным делом, должен был отказаться от должности надзирателя с.- петербургской полиции и чиновника особых поручений при министерстве финансов по секретной экспедиции, которые вполне обеспечивали мое содержание, а между тем на беспрестанные по сему делу поездки мои в Москву, пребывание там, и на личные расходы братьев Костомаровых должен был издержать из своей собственности значительную для меня сумму денег, простирающую <ся> до 2800 руб.^*, не говоря уже о понесенных мною трудах, расстроивших сильно здоровье мое. Хотя же подготовленные мною общие сведения по настоящему делу и не достигли еще желаемого успеха, но это, как видно из вышесказанного, произошло не по зависящим от меня обстоятельствам, а потому смею надеяться, что высочайше учрежденная комиссия, по ближайшем рассмотрении действий моих, признает справедливым довести об оных до высочайшего сведения государя императора.

^* (Против этого места поставлен знак вопроса.)

Состоящий при министерстве внутренних дел коллежский секретарь И. Путилин^*.

^* (К объяснению Путилина приложен перечень документов:

В перечне Путилина документы расположены не в хронологическом порядке. Те из них, которые опубликованы в наст, изд., сохранили путилинскую нумерацию.)