92.Из письма Ек. Н. Пыпиной от 31 мая 1864 г.

31 мая 1864 г.

Милые мои Полинька и Еничка.

Вот ровна месяц, как я вам не писала; виною служила отчасти лень, а отчасти и недостаток времени. Я, может быть, и до сих пор не написала бы вам, если не те чувства, которыми наполнено мое сердце. Мне до того жаль Николеньку, что. мысль об нем не покидает меня; кажется, что если бы я могла,, то я поехала бы с удовольствием с ним. Мне ужасна мысль,, что он должен жить всю жизнь в этом захолустье. Мне кажется, что он не перенесет этого, и слова Ал. Тимоф., сказавшего, что это для него медленная смерть, справедливы; я сама то же самое подумала, узнавши это. Узнала эту вещь в 1-й раз 18-го м<ая> от классной дамы Фоминой, которая принимает живейшее участие в судьбе, постигшей Николю и которая интересуется им. Можете ли вы себе представить мое удивление, когда я услышала эти слова? Тем больше было мое удивление, что я была почти уверена, что его только вышлют из Петербурга в какую-нибудь провинцию подальше, но я никак не ожидала этого. Какое же было наказание, выдуманное для него правительством, если смягченное в 2-е имп<ератором> оно так ужасно. Вы говорите, что Николенька был спокоен, уезжая, но мне кажется, что душа его была сильно возмущена. Стало быть, у него велика сила воли, что в таком положении он мог быть спокойным, и значит велика уверенность в невинности. Мне что-то все говорит, что он не проживет там долго. Он у меня не выходит из головы. Бедный, бедный страдалец! Как Сашурка перенес разлуку? Что это Ол. Сок. не поехала с ним, если бы я была на ее месте, то я бы никогда не сделала бы этого. Если только правда, что дамы бросали ему цветы, то я их очень хвалю...

Здесь ходят слухи, будто Николенька не мог вынести унижения и его самолюбие так страдало, что он, не доехав, принял яд. Меня слухи эти взволновали. Я была сама не своя. М-11е Фомина утешала меня - она говорит, что он, наверно бежал, а распустили этот слух нарочно. Она говорит: "Чернышевский имеет довольно гордости и характера, чтобы так поступить".