28.Письмо В. Костомарова - И. Д. Путилину от 7 мая 1862 г.

(Опубликованы Н. А. Алексеевым ("Процесс", стр. 106, 107). Подлинники: ЦГАОР, ф. 109, 1 эксп., оп. 5, ед. хр. 230, ч. 176, литера "А", письмо № 24, л. 93, письмо № 12, л. 63, письмо № 1, лл. 33-34. Нумерация писем И. Путилина (см. примечание 44 ко II разделу).

В своей переписке с И. Д. Путилиным В. Костомаров с целью придать ей особую таинственную значимость и тем самым мистифицировать, полицию часто пользовался вымышленными именами (в том числе женскими), называл произвольно те или иные географические пункты, вводил в текст двусмысленные намеки и т. п.)

<№ 24> Я все дивлюсь вашему молчанию и, наконец, начинаю думать, что вы или испугались моего письма от 19 апреля, или перестали интересоваться известным вам делом... а жаль.

В настоящее время, окончив жизнеописание пр. Тихона Задонского (читали вы его?), мы принимаемся за обширный труд "Обозрение раскольничьих скитов Ярославской епархии"... работа идет весьма успешно и близка к концу, если ничто не помешает.

Пора бы вам оставить свой скучный деловой Петербург и приехать отдохнуть в нашу мирную деревню; что вы об этом думаете? Напишите мне - и я немедленно вам отвечу, приняв все предосторожности, чтобы письмо мое дошло к вам. Ваш преданный В.

Село *** 7 мая 1862.

29. Письмо В.Костомарова - И.Д.Путилину май 1862 г.

<№ 1> Не удивляюсь, дорогой Иван Дмитриевич, что вы не много поняли из моего последнего письма: вижу, что вам немного и очень немного известно из того, что делается теперь в нашей матушке Москве. Иначе вам был бы очень понятен мой намек на пр. Тихона. Надеюсь, что вы не будете на меня в большой претензии, если и из настоящего письма узнаете тоже не много. Во-первых, дела такого рода не излагаются письмами никогда, а тем более преждевременно; что же касается до догадки вашей, что "мне известно многое", смею уверить вас, что она справедлива гораздо более, чем вы думаете. Мне известно столько, что я еще не знаю, не выгоднее ли для меня будет молчать и помогать, чем открыть и мешать. Впрочем, это будет зависеть от личных переговоров с вами. Имейте только то в виду, что дело идет уж не <о> таких пустяках, как неудачные ухищрения какого-нибудь Костомарова или Михайлова или невинные плакарды каких-нибудь "Дум" и "Комитетов", которыми, впрочем, мы пренебрегать не советуем. Очень бы хотелось мне исполнить свое обещание и прислать вам то сочинение, о котором я намекал вам,- но в настоящее время это невозможно, по причине весьма уважительной, но которую объяснить я могу вам только при личном свидании. А чтобы хоть чем-нибудь загладить неисполнение этого обещания, посылаю вам с вашим посланным кое-что, из чего вы и кто следует могут убедиться, что сведения наши не могут быть не справедливы и не положительны.

А если те господа, которые более нас заинтересованы в этом деле, будут или скаредничать, или смотреть на нас вообще недоверчиво, или, чего доброго, возымеют намерение поступить со мною по-шуваловски, то предупреждаю, что меня уже нельзя будет поддеть ни на какую удочку. Игра будет большая. Ну, да вообще приезжайте и поговорим. Будьте уверены, что я вас не введу ни в напрасные расходы, ни в напрасную трату времени, ни скомпрометирую вас перед вашим начальством. Конечно, я не буду виноват, если мы с ним не сойдемся в условиях, а тут, как я уже (помните) говорил вам, дело не в одних деньгах, которые для меня совершенно на втором плане.

Итак, вы меня спрашиваете: "нужны ли... люди, деньги, какие-либо сведения или личное мое свидание с вами?.."

Отвечаю вам положительно:

Людей никаких не нужно, ибо мы сами люди.

Деньги - может быть, но разве какая-нибудь сущая безделица. Сведения мои, вероятно, полнее, разнообразнее и вернее ваших; но если в ваших есть что-нибудь для меня новое, конечно, это не помешает делу.

Но вы, вы, сами вы нужны мне более всего на свете, более всех людей, всех денег, всех сведений.

Но опять-таки, во избежание всех недоразумений и неудовольствий, объяснимся на этот счет подробнее. Если я и желал бы видеться с вами, то единственно затем, чтобы поговорить с вами, но не за тем, чтобы действовать. Это еще рано. Но: для того, чтобы, когда придет пора действовать, не было ПОЗДНО, мы должны видеться с вами и условиться. Вот видите ли: если бы мы условились с ними прежде,- и вы бы приехали по моему первому вызову,- мы бы могли перенять дело в самом его зародыше и на самом месте действия; теперь же мы должны ждать, пока оно созреет,- и конечно, это сопряжено с большими трудностями, хотя будет гораздо рациональнее.

В заключение, еще раз уверяю вас, что игра будет стоить потраченных на нее свеч, и что Я - единственный ключ ко многим замкам, которые нельзя ни сшибить, ни отпереть.

Пусть попробуют.

Коли хотите, приезжайте: поговорим по душе. А писать, право, я не стану... Не по недоверию к вам, конечно,- вы в этом отношении и не смейте сомневаться во мне,- а потому, что, во-первых, всего не напишешь, а, во-вторых, переписка, вообще, дело опасное; по почте письма не всегда доходят, а ваше письмо я получил подпечатанное. Ваш преданный В.

(Мое запечатано синим сургучом)

<май 1862 г.>