33. Очная ставка Чернышевского С В. Костомаровым 14 октября 1863 г.

(Опубликована Н. А. Алексеевым ("Процесс", стр. 308 - 311). Подлинник: ЦГАОР, ф. 112, ед. хр. 38, лл. 209 - 210.)

Очная ставка, данная 14 октября 1863 года в Присутствии I отделения 5 департамента правительствующего сената отставному титулярному советнику Чернышевскому с рядовым Всеволодом Костомаровым по случаю разноречия в их показаниях, на коей происходило следующее:

Я, нижеподписавшийся, уличаю г-на Чернышевского в том, что, познакомившись с г. Чернышевским при посредничестве г. Михайлова, я получил от г-на Чернышевского предложение напечатать воззвание "К барским крестьянам", составление которого г. Чернышевский приписывал в то время себе. Дело это происходило следующим образом. Раз, когда я, еще лично не знакомый с г. Чернышевским, был у г. Михайлова, тот предложил мне ехать вместе с ним к г. Чернышевскому. Когда мы приехали к г. Чернышевскому, у него были гости, однако он, перекинувшись со мною несколькими словами, сейчас же увел нас с Михайловым в свой кабинет, и там после коротенького разговора начал чтение воззвания к барским крестьянам. Г-н Чернышевский, очевидно, был уже предуведомлен г. Михайловым и обо мне, и о моем согласии, которое я дал Михайлову,- напечатать воззвание, если оно не будет противоречить моим убеждениям. Но воззвание, прочитанное мне в этот вечер г. Чернышевским, было такого рода, что взяться за его печатание я не мог; однако в этот вечер я не высказал этого г. Чернышевскому, а сказал это уже после Михайлову, когда мы на другой день читали опять манифест на квартире г. Михайлова. Я высказал тогда свой взгляд на дело и предложил, что если г. Чернышевский будет согласен на изменения, то я, пожалуй, напечатаю его воззвание. С этим предложением г. Михайлов ездил к г. Чернышевскому и в следующее наше свидание сказал мне, что г. Чернышевский, хотя и с трудом, но все-таки согласился на некоторые перемены. Однако я все-таки отстранил от себя под разными предлогами печатание воззвания и вскоре уехал в Москву. В Петербурге оставался приехавший со мною из Москвы г. Сороко, привезший с собою экземпляры тайно напечатанной книги "Император Николай и 14 декабря". Несколько экземпляров этого издания взял у меня г. Михайлов, и по отъезде моем Сороко явился к нему за следующими за них деньгами. Тогда г. Михайлов передал уже г. Сороке (или как мне г. Сороко рассказывал, возил его к г. Чернышевскому и тот сам ему передал воззвание) и передал Сороке уже исправленный текст воззвания в том экземпляре, который имеется при делах правительствующего сената. С этим экземпляром и с деньгами, данными на расходы, Сороко возвратился в Москву. Через несколько дней после его возвращения до меня дошли такого рода слухи: что г. Чернышевский приезжал в Москву и отдал Сулину печатать свое сочинение. Слухи эти дошли в то же время и до г. Плещеева, об чем тот сейчас же и уведомил г. Чернышевского. Вслед за этим я поехал в Петербург и, увидевшись с г. Чернышевским, еще раз рассказал ему об этих слухах и предложил печатание брошюры взять на себя. Г. Чернышевский, уверив меня, что все перемены, указанные мною, сделаны, был очень рад передать мне работу. Уезжая из Петербурга, я получил от г. Чернышевского письмо для передачи А. Н. Плещееву. Письмо я это затерял, но через несколько времени нашел его между подкладкой своей дорожной-сумки, подмоченное и измятое. В таком виде мне не хотелось отдавать его г. Плещееву, и я удержал его у себя. Я не утверждаю, в этот ли приезд или в другой г. Чернышевский диктовал мне в Знаменской гостинице воззвание к старообрядцам. Но если это было и в другой мой приезд в Петербург, то времени между ними должно было пройти очень мало: как то, так и другое происшествие было, что я твердо помню, весною 1861 года. Когда набор нескольких полос воззвания был сделан, меня посетил в Москве г. Чернышевский и видел у меня все сделанные мною приготовления к печати. На другой день, когда я возвратился из типографии, я нашел у себя записку, оставленную мне приезжавшим во время моего отсутствия г. Чернышевским, где он просил меня сделать в прокламации его следующие изменения: вместо "срочно-обязан." поставить "временно-обязан.". Вскоре после того, как приступлено было к печати 1-й формы (именно в ту самую ночь, когда мы тискали корректуру), я получил записку, предостерегавшую меня от полицейского обыска. Вследствие этого предостережения я прекратил на время работы, причем г. Сулин часть шрифта (я не помню хорошенько, весь <ли> он набор взял с собою) и станка увез <с> собою. Когда г. Чернышевский потом посетил меня во время хлопот о цензуре (когда это было я не помню, но могло случиться даже на другой день после того, как я разобрал станок), действие станка было уже приостановлено. В следующее посещение г. Чернышевского, летом, я тоже не занимался уже тайным книгопечатанием, и несмотря на все убеждения г. Чернышевского продолжить начатое печатание воззвания к крестьянам,- я не согласился на это. Был ли г. Яковлев свидетелем этого разговора, я не знаю; но полагаю, что невидимый нами он мог слышать хотя часть нашего разговора, ибо разговор наш происходил в саду, и г. Яковлев мог быть где-нибудь за деревьями или за забором. В сей очной ставке по перечеркнутому написано: "экземпляр" - Петербурга - зачеркнуто слово "его" - Чернышевского.- К сей очной ставке рядовой Всеволод Костомаров руку приложил. Вследствие напоминания г-на Чернышевского к сей очной ставке имею дополнить, что я действительно на очной ставке говорил г-ну Чернышевскому, что г. Яковлева после своего ареста увидел только уже на очной ставке; что говорил г. Чернышевскому о том, не помню, опоздал ли с письмом к г. Плещееву - на поезд, отъезжавший в Москву, а что касается до слов "несколько времени" - то, сколько мне помнится, я говорил так и вчера; и что я действительно говорил, что письмо представлено самим мною. К сему дополнению рядовой Всеволод Костомаров руку приложил. Что сверх строки написано "на очной ставке" - то верно. Рядовой Всеволод Костомаров.

Я, нижеподписавшийся, оставаясь при своих прежних показаниях, отвечаю на улики г. Костомарова следующее:

На очной ставке этой, бывшей 14 октября, он впал в противоречие со своими прежними показаниями; он говорит:

что он ездил в Петербург предупреждать меня о слухах, предшествовавших перенесению в его дом печатания прокламации к барским крестьянам;

что в эту поездку,- "кажется ему", он не помнит,- было диктовано воззвание к раскольникам;

что, возвратившись из этой поездки, он взял к себе в дом печатание прокламации к барским крестьянам; что во время набора ее я приезжал к нему (в Москве) и видел набор;

что на другой день я оставил у него написанную мною записку карандашом; что вскоре он напечатал лист (или четыре полосы) прокламации;

что после того он получил предостерегательную записку;

что после того он отправил набор или часть набора из Своего дома;

что уже после этого я опять приезжал к нему, когда печатание было уже прекращено;

что потом, летом, наш разговор был подслушан г. Яковлевым, которого он после своего ареста увидел только уже на очной ставке (этих слов его, сказанных, им на очной ставке 14 октября, я не нахожу в этом письменном его повторении ставки); а по поводу письма к "Алексею Николаевичу":

что он поехал в Петербург вслед за предостережением, данным мне от Плещеева; что, когда он в это время был у меня, я просил его взять печатание прокламации от Сороко и Сулина к нему, и что - "кажется ему", он не помнит,- в этот приезд было диктовано ему мною воззвание к раскольникам;

что в эту поездку его я отдал ему "письмо к Алексею Николаевичу" - Плещееву - и Костомаров не помнит, опоздал ли он (вышедши от меня с этим письмом) на поезд, отходящий в Москву (этих слов, что не помнит, опоздал ли, сказанных им на очной ставке 14 окт., я не нахожу в этом письменном повторении его ставки); что он затерял это "письмо к Алексею Николаевичу", и уже много времени спустя (в письменном этом повторении написано: "несколько" времени) нашел его под подкладкою саквояжа;

и что он сам представил это письмо (этих слов я также не нахожу в этом письменном повторении его ставки).

Эти его слова разноречат с прежними его показаниями, или противоречат фактам, не подлежащим сомнению.

К сей очной ставке отставной титулярный советник Николай Чернышевский руку приложил.

На сие дополнение г. Костомарова дополняю, что выражения "несколько времени" или "много времени" не имеют противоречий между собой, и что по обстоятельству, к которому относятся они, я покорнейше прошу правительствующий сенат не считать этой разности выражений важною; я делал оговорку о ней только для соблюдения формы. Слова г. Костомарова в этом письменном повторении его личной ставки, действительно и сказанные им на самой очной ставке, о чтении прокламации к барским крестьянам в моем кабинете и о переговорах для перемен в ее редакции, я опровергаю согласно с прежними показаниями. К сему дополнению отставной титулярный советник Николай Чернышевский руку приложил.