22. А. А. Суворов - коменданту крепости 20 февраля 1863 г.
(Опубликовано в извлечениях М. К. Лемке ("Политические процессы", стр. 233, 234). Полностью - Н. А. Алексеевым ("Процесс", стр. 90-91).
На письмо кн. Суворова комендант крепости немедленно отвечает рапортом:
"20 февраля 1863 г. М 29 Секретно.
С.- Петербургскому военному генерал-губернатору
Рапорт.
На предложение вашей светлости доношу, что Алексеевский равелин на основании высочайшего указа, от 3 июля 1826 г., состоит в ведении
III отделения собственной его императорского величества канцелярии и с того времени по смыслу предписания бывшего управляющего МВД от 20 июля 1826 г. № 1200 обо всем, что касается Алексеевского равелина и заключенных в оном, комендант относит всегда к шефу жандармов, как главному начальнику III отделения, а отчетное представление его императорскому величеству.
Все письма и просьбы, если только таковые дозволялось писать арестованным в Алексеевском равелине, кому бы они ни были адресованы, даже и на высочайшее имя, всегда передавались секретно в III отделение; на том же основании было поступлено и с письмом содержащегося в Алексеевском равелине Чернышевского, адресованным на имя вашей светлости.
При сем нелишним считаю доложить, что во время производившегося в прошлом 18 62 г. следствии статс-секретарем кн. Голицыным над лицами, содержащимися в крепости секретно, было дозволено арестованным писать, но с тем, чтобы таковые, к кому б адресованы ни были, всегда доставлялись в Следственную комиссию, что исполнялось всегда в точности.
Комендант крепости генерал-лейтенант Сорокин".)
Секретно.
Милостивый государь, Александр Федорович. До сведения моего дошло, что содержащийся в Алексеевском равелине здешней крепости литератор Чернышевский написал на мое имя письмо, которое, как ваше превосходительство объявили мне при личном свидании со мною, с вашего разрешения было запечатано, для отправления по принадлежности. Между тем, означенного письма я не получил по настоящее время, и оно, как ныне сделалось мне известным, передано в Следственную комиссию, высочайше учрежденную под председательством статс-секретаря князя Голицына.
Считаю долгом заявить вашему превосходительству, что адресуемые на мое имя письма я обыкновенно распечатываю и прочитываю сам и никому еще не давал права вскрывать и читать подобные письма прежде меня; поэтому и письмо литератора Чернышевского следовало доставить ко мне нераспечатанным.
С.- Петербургская крепость, находящаяся в губернии и столице, высочайше вверенных моему управлению, состоит и в моем ведении, как здешнего военного генерал-губернатора; посему, если ваше превосходительство .имеете особую инструкцию, на основании которой письма, адресованные на имя князя Суворова, от лиц, содержащихся в С.- Петербургской крепости, должны быть передаваемы не мне, а кому-либо другому, в таком случае вам следовало, прежде чем разрешить г. Чернышевскому писать ко мне, довести о таком намерении его до моего сведения, и тогда я испросил бы предварительно у государя императора разрешение, могу ли принять письмо от этого арестованного. Если бы высочайшего соизволения на это не последовало, в таком случае литератору Чернышевскому не представлялось бы и повода писать вышеупомянутое письмо. Дозволять же ему писать ко мне, не предваривши, что письмо его не может быть доставлено по адресу, по моему убеждению, значит злоупотреблять моим именем, потому что Чернышевский, получивши такое предупреждение, без сомнения отказался бы от намерения обращаться ко мне с письмом.
В заключение покорнейше прошу ваше превосходительство уведомить меня, на каком основании означенное письмо литератора Чернышевского не было доставлено ко мне, а препровождено в Следственную комиссию.
Само собою разумеется, что я ни в каком случае не счел бы себя вправе прочесть или даже распечатать письмо Чернышевского без высочайшего соизволения, ибо этот арестованный не состоит в моей зависимости.
Примите, ваше превосходительство, уверение в совершенном почтении и преданности.