26. Допрос Чернышевского 16 марта 1863 г.

(Опубликован М. К. Лемке ("Былое", 1906, № 4, сто. 135-139). Подлинник: ЦГАОР, ф. 112, ед. хр. 37, лл. 357-370.)

1863 года марта 16 дня в высочайше учрежденной в С.-Петербурге следственной комиссии отставной титулярный советник Николай Чернышевский на предложенные ему вопросы показал:

Вопрос 1. На предложенные вам комиссией 30 октября и 1 ноября 1862 года вопросы: с кем из находившихся за границей русских изгнанников и других лиц, распространяющих злоумышленную против нашего правительства пропаганду, равно с сообщниками их в России, вы были в сношениях, в чем заключались эти сношения и ваши вследствие оных действия, а также, кто участвовал с вами в этом деле,- вы объяснили, что "ни с кем из лиц, распространяющих злоумышленную против правительства пропаганду, ни с кем из находящихся за .границей русских изгнанников и ни с кем из их сообщников в России вы не были ни в каких сношениях, и что вам неизвестно, находятся ли таковые сообщники у нас в России". Между тем в виду комиссии имеется письмо находящегося в Лондоне изгнанника Герцена к отставному надворному советнику Николаю Серно-Соловьевичу, в котором Герцен писал: "Мы готовы издавать "Современник" здесь с Чернышевским или в Женеве". Так как готовность на издание "Современника" в Лондоне или Женеве не могла быть выражена Герценом без предварительного на сие со стороны вашей согласия, то комиссия предлагает вам дать подробное объяснение как по сему предмету, так и по содержанию вышеприведенных вопросов.

Ответ: Подтверждаю прежнее показание и совершенно не знаю, на каком основании г. Герцену вздумалось, что я мог согласиться издавать с ним журнал, ибо никаких сношений с ним не имел, ни прямых, ни через какое- либо посредство.

Вопрос 2. В числе найденных у вас при обыске бумаг оказалось письмо с выскобленными в нем многими словами. В нем между прочим говорится: "истинно жаль мне, что вас нет в Питере, потому что наши шалят. Вы спрашивали, что такое, что больно было слышать. Да то, что Чер. поручил тому господину, который в... (слово выскоблено) не попал, сказать нам, чтобы мы не завлекали юношество в литературный союз, что из этого ничего не выйдет. Такой скептицизм равен тунеядству и составляет преступление. А между тем он человек с влиянием на юношество, на что ж это похоже. Ступайте в Питер, возьмите его за ворот, порастрясите и окажите: стыдно. Вскоре после этого по случаю какой-то истории Рима встречаем мы в "Современнике" статью прямо против нас; т. е. что напрасно, мол, говорить, что в России есть возродительное общинное начало, которого в Европе нет, что общинное начало вздор, что Европа умирает потому, что когда одному человеку 60 лет, то зато другому 20 лет, и что те, кто это говорят, дураки и лжецы, с намеком, что речь идет об нас, и забывая, что до сих пор сами держались этим знаменем. Зачем это битье по своим, да еще действительно с преднамеренной ложью? Плохо дело! Горе, когда личное самолюбие поднимает голову, завидуя или в отместку за неуважение к воровству какого-нибудь патрона! Какая тут общественная деятельность, какое общее дело! Тут идет продажа правды и доблести из-за личных страстишек и видов, продажа дела из-за искусственного скептицизма, который даже не скептицизм, а просто сомнение в приложении себя к делу, без всякого понимания принципиального скептицизма. Вдобавок в этой статье сказано, что растение умирает оттого, что питательные соки перестают в него из земли с любовию всасываться. Хорош скептицизм! Нет! Поезжайте в Питер и скажите, что это "стыдно, что так продавать Христа, т. е. правду и дело, непозволительно. Это то, что христиане называли преступлением против духа. Но! Будет об этом, только помните, что я считаю эти выходки не личной обидой, а помехой делу, поэтому и убежден, что вы обязаны щелкнуть дружеским, но военным кулаком ino такой дребедени". Далее в письме говорится о требовании со стороны издания, о тройной форме присяги, о подписке на cбop денег, об учреждении контор на трех торговых пунктах, как-то: Нижегородской ярмарке, которая, либо из приднепровских и в Ир бите, или в ином урало-сибирском пункте, о проекте местных банков, системе рекрутства, и в заключение выражено: "мы никогда бы не догадывались, что Черныш, а la baron Vidil, ехавши дружески возле, вытянул меня арапником". Предъявляя вам это письмо^*, комиссия требует, чтобы вы подробно и с полной откровенностью объяснили: когда, от кого и по какому случаю вы его получили? Кем и кому оно писано? Кем, для чего и какие выскоблены в нем слова? Что означают выражения письма: "Чер. поручил тому господину, который в... не попал, сказать нам, чтобы мы не завлекали юношество в литературный союз, что из этого ничего не выйдет". "Он человек с влиянием на юношество", "...до сих пор сами держались этим знаменем...", "Черныш, а lа baron Vidil, ехавши дружески возле, вытянул меня арапником".

^* (См. стр. ниже.)

Ответ. Письмо это я получил по городской почте весною (или в начале лета) 1862 г.; кем оно было мне прислано - не знаю. По тону речи и языку видно, что оно писано гг. Огаревым и Герценом (почерков их я не знаю, потому сужу только по содержанию письма); к кому оно писано - неизвестно мне. Кем и для чего и какие слова выскоблены в нем - я не знаю, оно было прислано ко мне со словами, уже выскобленными, вероятно, (посылавший его ко мне хотел, чтобы не знал я его фамилии и других: вероятно, выскобленные слова - фамилии. Лицо, которому я поручал передать Герцену, чтобы он не завлекал молодежь в политические дела,- г. М. И. Михайлов, ездивший за границу летом 1861 года. Слова, что я "имею влияние на юношество", означают, что я, как журналист, пользовался уважением в публике. "Знамя", о котором упоминается в письме,- наше обычное общинное землевладение, которое я постоянно защищал, но относительно которого все-таки выражал сомнение, удержится ли оно против расположения к потомственному землевладению,- это объясняется в статье "Современника" (моей), которою Герцен остался недоволен; выражение "ехали вместе" относится к тому, что я, подобно Герцену, защищал обычное наше общинное землевладение. Поручение М. И. Михайлову отклонять Герцена от вовлечения молодежи в политические дела основывал я на общеизвестных слухах о том, что Герцен желает производить политическую агитацию,- я поручал Михайлову сказать Герцену, что из этого не может выйти ничего хорошего ни с какой точки зрения, что это повело бы только к несчастию самих агитаторов.

Вопрос 3. Кем составлен найденный у вас при обыске алфавитный ключ на 4 картонных бумажках? Вели ли вы по оному и с кем переписку? До каких предметов относилась эта переписка, и кому, кроме вас, еще известен этот ключ?

Ответ. Эти лоскутки заключают в себе какую-то азбучную шалость, составленную неизвестно мне кем из .моих родственников, живших у меня^*.

^* (См. ниже.)

Вопрос 4. Из дела видно, что вы были знакомы с бывшим губернским секретарем, ныне политическим преступником Михайловым, отставным подполковником Шелгуновым и разжалованным по суду в рядовые за распространение возмутительных сочинений дворянином Всеволодом Костомаровым. Когда вы с ними познакомились; какие были ваши к каждому из них отношения, как часто они бывали у вас, равно вы у них, и где именно?

Ответ. С Михайловым я познакомился, когда был студентом, а он вольно слушающим,- потом видывались,- почти всегда по журнальным делам (г. Михайлов читал (корректуры "Современника" по желанию г. Некрасова). С г. Шелгуновым я был знаком уже через г. Михайлова,- кроме того, он помещал статьи в "Современнике"; это знакомство было слишком неблизкое. Г. В. Костомарова я видел несколько раз по тому случаю, что он помещал стихи в "Современнике". У г. Михайлова и г. Шел гунова я бывал; к г. Костомарову заезжал однажды отдать деньги за стихи (когда проезжал через Москву в Саратов). Гг. Михайлов и Шелгунов бывали у меня по журнальным делам. Собственно журнальными, делами ограничивалось мое знакомство с гг. Костомаровым и Шелгуновым. О^* распространении возмутительных сочинений г. Костомаровым я ничего не знал, о преступлении г. Михайлова точно так же ничего. Под журнальными делами, которые имел с г. Шелгуновым и Костомаровым, я разумею то, что г. Шелгунов приносил мне свои статьи, а г. Костомаров - свои стихи для помещения в "Современнике"; я никому из них никаких поручений не давал.

^* (Далее зачеркнуто: "тайной прессе".)

Вопрос 5. Кто ваши знакомые в Москве и в каких вы с ними отношениях? Ездили ли вы в 1861 и 1862 годах в Москву, к кому и с какой целью? Сколько времени там оставались, где проживали и кого посещали?

Ответ. Из лиц, живших в Москве, я был знаком с г. Плещеевым. В 1861 г. весною я ездил в Москву хлопотать по цензурным делам и прожил там дня три; в 1862 г. я проезжал через Москву в Саратов и пробыл там несколько часов. Бывши в 1861 г. в Москве, я бывал у г. Каткова. Жил в гостинице против дома Шилова, вероятно, на Лубянке. Г. Плещеев - литератор, постоянно помещавший повести в "Современнике", других отношений к нему у меня и не было.

Вопрос 6. В комиссии имеется сведение, что в 1861 г. вы написали возмутительное воззвание под заглавием "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон" и передали его, для отпечатания и распространения, приезжавшему из Москвы в С.- Петербург студенту тамошнего университета Сороко, которому дали на напечатание воззвания 200 руб. сер., что в изготовлении этого воззвания принимали участие Михайлов, Костомаров и Шелгунов. Комиссия, напоминая вам 170 ст. XV т. Св. зак. угол., требует, чтобы вы с полной откровенностью и подробно объяснили все обстоятельства, относящиеся до написания и "намерения распространить означенное воззвание, а также писали ли вы, кроме означенного воззвания, какие-либо другие статьи для печати по поводу высочайше учрежденного Положения 19 февраля 1861 г. о крестьянах?

Ответ. Ничего подобного я не писал. Эти сведения неосновательны. Г. Сороко я не знаю; ни с Михайловым, ни с Костомаровым, ни с Шелгуновым ничего подобного не говорил и никаких статей для тайной печати не писал. Г. Костомарову никакой статьи о крестьянском деле не передавал. Все, что я писал, печаталось в "Современнике". Г. Костомаров не имел никакого участия в моей деятельности, которая всегда была открыта и законна. Никогда не имел я никаких сношений с Костомаровым по тайному печатанию и ничего не поручал печатать. Но подарил ему сборник рукописный - лирические стихотворения, которые когда-то хотел издать с книгопродавцем Вольфом и который валялся у меня брошенный.

Вопрос 7. В комиссии имеется сведение, что вы, кроме составления воззвания к барским крестьянам, принимали участие в написании еще другого воззвания, озаглавленного "Русским солдатам от их доброжелателей поклон", написанного подполковником Шелгуновым при содействии Костомарова и Михайлова. Объясните все обстоятельства, относящиеся до участия вашего в составлении сего воззвания.

Ответ. О воззвании к русским солдатам я ничего не знаю.

Вопрос 8. В комиссии имеется "сведение, что в том же 1861 году вы при участии Всеволода Костомарова в Знаменской гостинице, где нанимали номер, проектировали воззвание к раскольникам, под заглавием: "Поклон старообрядцам". С какой целью проектировано было вами сие воззвание и что побудило вас к сему действию?

Ответ. Ничего такого не было. Эти сведения неосновательны.

Вопрос 9. Кто такой раскольник Ярославской губернии Дорофей, бывший с вами в сношениях? Где он находится, когда и какие имели с ним сношения?

Ответ. Ничего подобного не было. Никакого Дорофея я не знаю.

Вопрос 10. Вы поименовали из знакомых ваших в Москве только одного Плещеева, равно сказали, что ваше знакомство с Костомаровым ограничивалось собственно журнальными делами, между тем из писем ваших, вам у сего предъявляемых, оказывается, что вы имели в Москве знакомых: Котляревского и Свириденко, а также, что сношения ваши с Костомаровым касались не одних журнальных дел, но и других обстоятельств; а потому комиссия вновь требует, чтобы вы поименовали всех ваших знакомых в Москве и объяснили, кто такие Котляревский и Свириденко, и какие были ваши к каждому из них и к Костомарову отношения.

Ответ. Мои слова не имели того смысла, что я знаком в Москве только с одним г. Плещеевым,- я вспомнил о нем потому, что больше знаком с ним, чем с кем другим, хотя все-таки не слишком близко; будучи знаком с г. Костомаровым только по журнальным делам и по своей привычке помогать всякому нуждающемуся, принимал человеческое участие в его стесненном положении,- просто по чувству доброты. Г. Котляревский- преподават<ель> в каком-то московск. кадетск. корпусе; я был знаком с ним, как с литератором и человеком ученым. Г. Свириденко - служит в книжном магазине Кожанчикова. Я был несколько знаком с ним, как с человеком образованным; он искал моего знакомства,- я не могу отказываться от посещений, мне делаемых,- у меня такой характер, слишком деликатный. Ни с г. Котляревским, ни с г. Свириденко я не был близок.

Вопрос 11. Вы показали, что воззвания "К барским крестьянам" не писали, а равно никакой другой статьи для печатания, по поводу высочайше утвержденного Положения 19 февраля 1861 г. о крестьянах, не писали и Костомарову не передавали, между тем из предъявляемой вам комиссией собственноручной записки вашей видно, что вы поручали Всеволоду Костомарову печатать подобную статью, а из следственного дела, в правительствующем сенате о Костомарове производившегося, оказывается, что в находящемся у Костомарова воззвании к барским крестьянам заключаются именно те выражения "срочно обязанные крестьяне", кои вы в означенной записке просите заменить выражением: "временно обязанные крестьяне". А потому комиссия вновь требует от вас чистосердечного показания о вашем действии в составлении сказанного воззвания и о всех участниках в этом действии, равно как об участии, вашем в составлении воззвания к русским солдатам и в проектировании воззвания к раскольникам.

Ответ. Предъявленная мне записка не моего почерка; я не признаю ее своею, и потому остаюсь при прежнем ответе.