9. Показания В. Костомарова

(Опубликованы в извлечениях М. К. Лемке ("Политические процессы", стр. 258-263). Полностью напечатаны Н. А. Алексеевым ("Процесс", стр. 116-120). Подлинник: ЦГАОР, ф. 109, 1 эксп., оп. 5, д. 230, ч. 176, литера "А", лл. 111-117. Показания В. Костомарова воспроизводятся по записи следственной комиссии.)

1863 года января 18 дня члены высочайше учрежденной Следственной комиссии тайный советник С. Р. Жданов, свиты его императорского величества генерал-майор А. Л. Потапов и обер-прокурор сената М. Ф. Гедда, во исполнение журнала комиссии, расспрашивали б. корнета Всеволода Костомарова как по содержанию двух записок (из коих одна в форме письма), представленных коллежским секретарем Путилиным с.- петербургскому военному генерал-губернатору, а сим последним переданных, по высочайшему повелению, в высочайше учрежденную следственную комиссию, так и о письмах и бумагах, доставленных непосредственно в сию комиссию г. Путилиным, и из расспроса оказалось:

А. О двух помянутых записках. Бывший корнет Костомаров удостоверяет, что записка, в которой изложено образование и организация тайного общества и которая представлена г. Путилиным г. с.- петербургскому военному генерал-губернатору, составлена не им, Костомаровым, и что он только исправлял редакцию подобной записки, представленной ему однажды г. Путилиным; в настоящей же прибавлены такие сведения, о которых в прежней вовсе не упоминалось^*. Костомаров, по словам его, не сообщал Путилину и не мог сообщать тех положительных сведений, которые изъяснены в представленной ныне Путилиным записке относительно существования правильно и окончательно организованного тайного общества, его личного состава, средств, числительности членов оного, ополчения с значками и оружием, ибо о существовании в России такого правильно и окончательно организованного тайного общества Костомаров не имел никогда никаких сведений и потому не мог и передавать их Путилину. Костомаров сообщал Путилину лишь свои личные соображения и выводы, как литератор, вообще о разных направлениях, существующих ныне в обществе, и, сверх того, некоторые известные ему, Костомарову, частные сведения об образе действия или намерениях отдельных личностей или отдельного кружка людей, в который он имел доступ. Так, в записке, которую Костомаров редактировал для Путилина, было изложено лишь все то, что ему, Костомарову, было известно относительно преступных замыслов Михайлова и Шелгунова, а именно: что Михайлов сочинил прокламацию "К молодому поколению" и барским крестьянам^**, а Шелгунов - к солдатам и что его, Шелгунова, рукою писан экземпляр подобной прокламации, взятой у Костомарова при его арестовании по делу, по которому он осужден. Что Михайлов, отправляясь за границу, составил программу, или конспект будущих действий по распространению противоправительственной пропаганды, и повез эту программу для совещания по оной в Лондон. Обо всем этом была составлена Путилиным и редактирована Костомаровым записка единственно с тою целью, дабы Путилин знал, на что необходимо обратить внимание и где следует отыскивать следы преступных замыслов для предания виновных в руки правительства. Независимо от всех сих сведений, которые в редактированной Костомаровым записке были изложены, передавал Костомаров Путилину еще все то, что ему удавалось слышать или узнавать в Москве, в отдельном кружке молодых людей, в который он успел получить доступ три раза и где он однажды говорил речь, а именно: фамилии личностей, указываемых в этом кружке, как деятелей, сведения о существовании типографии и архива, или хранилища всей переписки этого кружка, небольшие плакарды, напечатанные в сей типографии; далее, он сообщал ему о том, что типографиею этого кружка заведует Плещеев, а устраивал оную Барфкнехт; что доступ в кружок Костомаров получил через Аргиропуло, который свел его с одним членом кружка, именовавшимся Ив. Сергеевичем Шиповаловым, который и вводил Костомарова в собрания кружка, бывшие один раз в каких-то chambres garnles^*** на Петровке, а другие два раза в каком-то доме за Москвою-рекою; что некто Буренин, архитектор, был указываем Костомарову как руководитель кружка молодежи, готовый на уличные агитации, а раскольник Ярославской губернии Дорофей был в сношениях с Чернышевским и указываем Костомаровым как деятель на раскольников. Наконец, Костомаров предлагал Путилину доставить случай войти самому в помянутый кружок, но Путилин отказался, а какое он сделал употребление из переданных ему в свое время сведений о личностях вышеозначенного кружка, его типографии и архиве, т. е. исследовал ли он сии сведения надлежащим образом, Костомарову неизвестно. Из представленной же Путилиным с.- петербургскому военному генерал-губернатору записки о существовании будто бы в России тайного общества Костомаров усматривает, с одной стороны, что в оной сообщенные Путилину известия, как слух (напр., о бывших у Гр. Кушелева-Безбородко вечерах), изложены в виде положительных фактов, а с другой,- что в записке сей некоторые сведения (напр., о внутренней организации тайного общества), будучи заимствованы целиком из устава подобного польского общества, из газеты Долгорукова "Будущность" и из прокламации "Великорусе", равно из той программы, которая была проектирована Михайловым при отъезде его за границу, изложены в записке также в виде осуществившихся и продолжающих поныне существовать фактов. Далее, некоторые сведения, сообщенные Путилину Костомаровым, помещены в представленной первым записке в искаженном виде: так, Костомаров показывал Путилину медный значок в виде жетона, который получает каждое новое лицо, допускаемое в вышеупомянутый кружок молодых людей в Москве; в записках же Путилина говорится о значках, имеющихся у земского ополчения тайного общества. Наконец откуда заимствованы сведения, помещенные в записке, о числительности членов тайного общества, о его ополчении и даже огнестрельном оружии, Костомарову вовсе неизвестно^****.

^* (Текст "Записки" см. в наст. изд. стр. 531-537.)

^** (Подчеркнуто карандашом и сбоку, видимо, Долгоруковым написано "NB!" Таким образом, еще 18 января 1863 г. В. Костомаров называл автором прокламации "Барским крестьянам" М. Михайлова.)

^*** (Меблированные комнаты (фр.).)

^**** (В бумагах, представленных Путилиным непосредственно в Следств. комиссию, имеется черновая записка о существующем в России тайном обществе, которая, по словам Путилина, была писана со слов Костомарова и представлена Путилиным в перебеленном виде воен. ген.- губернатору; в записке этой в самом начале, где излагается об образовании тайного общества, рукою Путилина отмечено: "здесь надо политературнее изложить". (Примечание членов комиссии.))

Что касается до другой представленной Путилиным записки в форме письма члена тайного общества^*, то помещенные в сей записке сведения о различных партиях Костомаров признает за сообщенные им Путилину в том, однако, отношении, что, говоря Путилину о партиях, он разумел те различные направления, которые он, как литератор-наблюдатель, заметил в современном обществе; но, чтобы существовали различные правильно организованные партии тайного общества, о том ему неизвестно. Так, под именем партии, которая в записке названа партией высшего сословия, проникнутого английскими началами, он разумел приверженцев направления, проводимого Катковым. Записка эта в форме письма членов тайного общества была составлена единственно для того, чтобы дать Путилину возможность войти в кружок людей и сблизиться с ними. Заключающееся в записке сведение о речи, произнесенной в собрании 10 октября, касается речи, которую Костомаров имел случай слышать в вышеприведенном кружке молодых людей в Москве и которую говорил некто Рыков. Изложенные в конце представленной Путилиным в форме письма записки сведения, т. е. с того места, где излагается об организации тайного общества, его законодательной и исполнительной властях, в виде постоянных институтов, имеющих устройство правильно организованного министерства, Костомаров не признает за сведения, сообщенные им Путилину, так как он подобного правильно организованного тайного общества не знает.

^* (См. наст. изд. стр. дальше.)

и Б. О прочих письмах и бумагах, представленных Путилиным непосредственно высочайше учрежденной следственной комиссии, Костомаров отозвался, что письма эти писаны им в том же духе, в котором писал к нему Путилин, кроме нижеследующих, о которых Костомаров отозвался: о № 4,- что он подобного шифрованного письма не писал к Путилину. О № 7,- что Костомаров не изъявлял Путилину желания о подаче подобной записки князю Суворову. О № 8, что Костомаров этого шифрованного письма также не писал. О № 10, что приписываемый Путилиным один лист этой записки писан не рукою Костомарова, и что о записке этой сказано выше под лит. А. О № 11, что Костомаров не писал этого шифрованного письма. О № 17 Костомаров сослался на объяснение, изложенное выше под лит. А. В заключение Костомаров объяснил, что, получив недоверие к Путилину и сомневаясь в искренности желания его содействовать пользе дела, он, для удовлетворения его настояниям о выдаче имеющихся у Костомарова обличительных писем, сговорился с своим братом сделать мнимую попытку к получению сказанных писем от лица, у которого они хранятся, как о сем уже объяснял брат Костомарова; на самом же деле Костомаров вовсе не посылал за письмами, так как до окончания дела о нем в сенате сделать этого было невозможно. Обстоятельство, касающееся сих писем, Костомаров объяснил так: по распространившемуся слуху о том, что преступник Михайлов осужден вследствие доноса на него Костомаровым, сей последний, дабы разубедить кружок, в который он был введен студентом Аргиропуло, предъявил оному имеющиеся у него два письма Михайлова, одно письмо Чернышевского к Плещееву и одну записку Шелгунова с таким присовокуплением, что если бы слух о доносе его был справедлив, то, конечно, помянутые письма не были бы сохранены им у себя, и потому для большего убеждения в искренности своих действий он предложил одному из членов этого кружка (именовавшемуся Ив. Сер. Шиповаловым) взять от него конверт с означенными письмами и хранить их до того времени, пока подозрение, на него упавшее, совершенно разъяснится, и с тем притом, чтобы письма сии не были истреблены и во всякое время могли быть обратно получены им, в случае надобности в них для своего оправдания в сказанном подозрении. Шиповалов на это согласился, и с этого времени приведенные три письма и записка хранятся у него в запечатанном конверте. Где живет Шиповалов и точно ли фамилия его такова, он, Костомаров, не знает, но приметы лица этого следующие: молодей человек, с черною бородою, без двух передних зубов, с шрамом на левом виске; он был студентом Дерптского университета, хорошо говорит по-немецки и одет всегда хорошо. Уговор обратного получения Костомаровым от Шиповалова конверта с письмами заключался в том, что Шиповалов обещался выдать этот конверт не иначе, как лично Костомарову или по записке его, брату его, который служит офицером в армейской пехоте (4 резервного батальона Либавского пехотного принца Карла Прусского полка) и которого он, Шиповалов, знает в лицо. Истребование этих писем от Шиповалова, прежде окончания дела о Костомарове в сенате, было неудобно в том отношении, что осуждение Костомарова, по приговору сената, должно было служить для кружка молодых людей, в который он был введен студентом Аргиропуло, новым доказательством того, что Костомаров не делал доноса правительству и потому не пользуется от него никаким особым покровительством в деле, по которому он предан суду.

Наконец, относительно списка личностей, представленного Путилиным^*, Костомаров отозвался, что из помещенных в списке сем фамилий некоторые суть те, которые сообщал ему Костомаров в разное время, по мере получения об них каких-либо сведений, а другие ему вовсе неизвестны и включены в список самим Путилиным. Припомнить те обстоятельства, по коим каждое лицо было указываемо Путилину Костомаровым, сей последний ныне не может. Припоминает, что из трех фамилий, именованных на записке, приложенной к письму под № 19, два лица - Гуркевич и Ольшевский были указываемы Костомарову как представители варшавского тайного общества.

^* (Список опубликован М. К. Лемке в кн. "Политические процессы", стр. 254-256.)