|
5. Донесение от 20 ноября 1861 г.
Сегодня в 91/2 час. утра был вынос тела умершего 17 числа литератора Добролюбова... В квартиру его на Литейной собралось более 200 человек литераторов, офицеров, студентов, гимназистов и других лиц. Всем, бывшим там, раздавали его визитные карточки. Гроб несли на руках до самого кладбища, но похороны его были довольно бедные. В кладбищенской церкви во время отпевания тела намеревались было говорить речи, но священники этого не позволили. Когда гроб вынесли на паперть, то выступил Некрасов и стал говорить весьма невнятно, сквозь слезы, почти шепотом о причине смерти Добролюбова, приписываемой им сильному душевному горю вследствие многих неприятностей и неудач, присовокупив, что он умер, к несчастию, слишком рано, мог еще многое совершить, ибо он занимался делом, а не голословил, и советовал последовать его примеру. Речь Некрасова трудно было расслышать. Потом говорил Чернышевский. Начав с того, что необходимо объявить собравшейся публике о причине смерти Добролюбова, Чернышевский вынул из кармана тетрадку и сказал: "Вот, господа, дневник покойного, найденный мною в числе его бумаг; он разделяется на две части: на внесенное им в оный до отъезда за границу и на записанное после его возвращения. Из этого дневника я прочту вам некоторые заметки, из которых вы ясно увидите причину его смерти; лиц я называть не буду, а скажу только: NN". Тут Чернышевский начал читать статей восемь приблизительно следующего содержания: "Такого-то числа пришел ко мне (Добролюбову) NN и объявил мне, что в моей статье сделано много помарок.- Такого-то числа явился ко мне NN и передал, что за мою статью, которая была напечатана там-то, он получил выговор. (Подобного содержания было несколько параграфов.) - Такого-то числа получено известие, что в Харьковском университете были беспорядки.- Получено уведомление, что беспорядки были в Киеве.- Дошли сведения, что некоторые не из "наших" сосланы в Вятку; другие же - бог знает, что с ними стало.- Получено сведение из Москвы, что в одной из тамошних гимназий удавился воспитанник за то, что его хотели заставить подчиниться начальству".- "Но главная причина его ранней кончины,- присовокупил Чернышевский,- состоит в том, что его лучший друг,- вы знаете, господа, кто! - находится в заточении"*.
* (Сбоку рукой Потапова написана фамилия: "Михайлов". Потапов посчитал, видимо, что здесь речь шла именно о Михайлове, поскольку в прошении о нем, поданном группой литераторов 15 сентября 1861 г. министру народного просвещения Е. В. Путятину, была и подпись Н. Добролюбова.)
Читая один параграф, Чернышевский забылся и назвал пришедшего к Добролюбову Елисеева (он один из тех, который во всякое время имеет доступ к Чернышевскому). При наименовании его он смутился немного, но тотчас же, обратясь к публике, сказал: "вы его знаете, это наш!"
В заключение Чернышевский прочитал два довольно длинные стихотворения Добролюбова, в весьма либеральном духе написанные, из которых первое оканчивалось словами: "Прости, мой друг, я умираю от того, что честен был", а второе словами: "и делал доброе я дело среди дарующего зла".
Вообще вся речь Чернышевского, а также и Некрасова, клонилась, видимо, к тому, чтобы все считали Добролюбова жертвою правительственных распоряжений и чтобы его выставляли, как мученика, убитого нравственно, одним словом, что правительство уморило его. Из бывших на похоронах двое военных в разговоре между собою заметили: "Какие сильные слова; чего доброго, его завтра или послезавтра арестуют"*.
* (В деле имеется второе, не менее любопытное, донесение агента о похоронах Добролюбова. Приведем полностью его текст: "Из числа лиц, более замечательных, бывших на похоронах Добролюбова, записаны следующие: Буш - полковник военной академии, Серно-Соловьевич, Благосветлов, Старчевский, цензор Бекетов, Некрасов, Панаев, Краевский, Островский, Степанов, Курочкин (Николай), Чернышевский, Шелгунов, Скворцов, Кожанчиков.
Тело умершего г. Добролюбова из бывшей его квартиры на Литейном проспекте в доме Юргенса сопровождало человек до 80-ти, но не все они шли за гробом до Волкова кладбища, а понемногу по дороге отделялись так, что на кладбище пришло не более 30-ти человек; в кладбищенской же церкви опять собралось довольно много, и при опускании тела в могилу можно было считать человек до 100.
По окончании службы в церкви, когда уже собирались подымать гроб, некоторые из присутствующих спрашивали священника Владимира Ильинского, нельзя ли будет в церкви сказать речь в память талантов покойного, но священник ответил, что в церкви можно говорить речи, только просмотренные духовною цензурою, и чрез это в церкви речей никаких не было.
Когда же тело было отнесено немного от церкви, то все находившиеся на похоронах остановились, и г. Некрасов сказал довольно краткую речь, в которой выражал сожаление о столь ранней кончине Добролюбова и оценивал таланты покойного; в продолжение речи г. Некрасов плакал и даже должен был остановиться, так как от слез не мог больше говорить. После г. Некрасова говорил речь один молодой человек; фамилии его не узнали, хотя и есть слух, что это был студент, но положительно сказать этого нельзя. В речи этой также оценивалась литературная деятельность покойного Добролюбова, но речь была до того коротка, что некоторые из бывших на похоронах даже не заметили, что она была говорена.
По опущении тела в могилу говорил речь г. Чернышевский; касалась она также до литературной деятельности Добролюбова, причем было выражено, что талант его не мог вполне высказаться при настоящей строгости цензуры, и как Добролюбов страдал, чувствуя сам, что ему суждено умереть в столь молодых летах**. Чернышевский прочел несколько выписок из последних строк дневника Добролюбова, где он незадолго до смерти своей писал, как ему тяжело умирать, когда ему хотелось бы жить и действовать. Добролюбов похоронен рядом с Белинским, и тут же есть еще место для третьей могилы; то г. Чернышевский, оканчивая свою речь, говорил, что вот лежат рядом две литературные знаменитости, умершие в молодости, в самом развитии таланта, и потом, указывая на пустое место, сказал: "Какую же знаменитость тут положат?" На это послышался чей-то ответ из числа присутствовавших: "вероятно, г. Чернышевский". Многие на это улыбнулись, а г. Чернышевский сконфузился, вероятно, заметив сам неловкость своей последней фразы. Вообще речь Чернышевского была энергична и горяча, но говорилось в ней о предметах, исключительно касающихся до литературы и строгости цензуры.
Из священников на похоронах находились Семионовский-Смарагдов и кладбищенский Ильинский; последний из них ушел тотчас же по опущении тела в могилу, а Смарагдов оставался некоторое, время и в продолжение речи г. Чернышевского.
Г. Чернышевский - сотрудник журнала "Современник", чем был также и покойный Добролюбов, а Некрасов, кроме того, и участвует в издании этого журнала" (ЦГАЛИ, ф. 1, ед. хр. 534, лл. 29 об.- 31). Отмеченные курсивом слова подчеркнуты в тексте карандашом и внизу сделана пометка Долгорукова: "Д. Е. В. 23 N" - то есть: "Доложено его величеству 23 ноября".)
** (Добролюбову было 27 лет (примечание агента). В действительности Добролюбову было 25 лет.)
При копировании материалов просим ставить активную ссылку на страницу источник:
http://n-g-chernyshevsky.ru/ "N-G-Chernyshevsky.ru: Николай Гаврилович Чернышевский"