По предписанию свыше...

К прибытию важного "государственного преступника" в Астрахани готовились долго. Еще Чернышевский томился в Вилюйске и ничего не знал о предстоящей перемене в своей жизни, а астраханский губернатор уже обеспокоенно читал секретный указ Сената от 15 июля 1883 года, в котором было сказано, что царь разрешил Чернышевскому "перемещение на жительство под надзор полиции в г. Астрахань". Вслед за тем, 20 июля, департамент полиции известил губернатора, что следует принять меры "к недопущению огласки прибытия Чернышевского в г. Астрахань, и вообще к предупреждению возможности нежелательных выражений сочувствия к нему и каких-либо беспорядков".

Предписания из столицы надолго нарушили покой и губернатора, и жандармского управления, и полиции.

Астрахань и уездные городки губернии - Черный Яр, Енотаевск, Красный Яр - издавна, еще с половины XIX века, являлись местом политической ссылки. Так повелось" что сюда переводили в ссылку тех, кто уже побывал в тюрьме, в Сибири, надломился, растерял связи. Сюда ссылали революционеров-поляков, народовольцев, лиц "неблагонадежных" и просто "подозрительных"... Приезд политических ссыльных был здесь явлением обычным. Но на этот раз случай был исключительный: недреманному оку местных властей поручали не кого-нибудь, а Чернышевского, ярого врага самодержавия, человека, который осмелился посягать на существовавший в России "порядок управления", человека, само имя которого было под строжайшим запретом! Правда, очевидно, сочли, что он несколько "обезврежен" сибирской каторгой и ссылкой, но все же для него устанавливался особый режим. Боялись, что Чернышевский будет предпринимать попытки к побегу, и особенно - к побегу морем. Директор департамента государственной полиции Плеве настоятельно требовал от астраханской жандармерии: "...все распоряжения и меры по этому поводу должны быть приняты до приезда Чернышевского".

Но вот начальник астраханского губернского жандармского управления подполковник Головин получил от столичного начальства извещение о том, что Чернышевский в пути.

В секретном письме губернатору 22 сентября 1883 года Головин поспешил изложить план действий.

Прежде всего, для формальности, говорилось о том, что Чернышевский "по прибытии на место водворения... должен быть подчинен обыкновенному полицейскому надзору". Далее, однако, расписывалось нечто иное:

"Ввиду особой важности самой личности Чернышевского, его популярности среди злоумышленников, которыми неоднократно делались попытки к его освобождению, а также возможности появления в г. Астрахани, по приезде Чернышевского, лиц политически неблагонадежных, директор департамента (полиции) просит меня принять меры к установлению, по соглашению с вашим превосходительством, самого бдительного негласного наблюдения за всеми сношениями и вообще образом жизни Чернышевского".

Затем излагался "способ" негласного наблюдения.

"...назначить, единственно для этой цели, одного из расторопных и сметливых полицейских околоточных надзирателей, переодеть его в партикулярное платье, вменить ему в обязанность зорко следить за всеми лицами, могущими посещать Чернышевского, в особенности за приезжающими в Астрахань, а также знать, с кем поднадзорный сведет знакомство в Астрахани и не будут ли происходить в его квартире, или его знакомых, какия-либо сборища. О результатах наблюдения означенное лицо должно ежедневно докладывать мне и полицеймейстеру. Независимо от сего будет установлен за Чернышевским негласный надзор от подведомственных мне чинов, которым, для единства действий, щрикажется войти в сношение с полицейским агентом наблюдения..."

В течение двадцати лет о судьбе Чернышевского, о его жизни в Сибири распространялись самые противоречивые, нелепые слухи. И особенно упорно твердили о нем (видимо, не без помощи III отделения) одно и то же: умственные силы его давно угасли.

Но, несмотря на это, имя вождя революционной демократии в народе жило. О Чернышевском писали, издавали его сочинения за рубежом. Некрасов и Салтыков-Щедрин на страницах передового журнала "Отечественные записки" иносказательно напоминали о Чернышевском, называя его автором известных трудов, знаменитым ученым, главой "смелой и честной" литературы. Новые революционные поколения в России чтили Чернышевского - для них он был o примером мужества, подвига. Его героический образ вдохновлял на борьбу с царизмом, учил стойкости в борьбе. Молодежь тайно, с увлечением читала роман "Что делать?". Роман, в котором Чернышевский воплощал социалистический идеал, образы новых людей-революционеров, являлся замечательным "учебником жизни". Роман переписывали от руки. Старые номера журнала "Современник" сохранялись и переходили из рук в руки, как редчайшая ценность. Бережно хранились любовно написанные портреты Чернышевского. В студенческих песнях воспевался "яркий светоч науки опальной". Молодежь на революционных сходках, по установившемуся обычаю, с воодушевлением провозглашала тост:

 За того, 
 Кто "Что делать?" писал, 
 За героев его, 
 За его идеал!

Перемещая Чернышевского из морозного Вилюйска в жаркую Астрахань, царские власти ни на один день не оставляли его в покое, опасаясь, что он возобновит революционную деятельность. Чернышевский был оставлен на исключительном положении "государственного преступника", что предполагало постоянный, гнетущий жандармский пресс.

Чернышевский еще совершал утомительный, долгий переезд на почтовых, а в Астрахани у губернатора, в жандармском управлении, у полицеймейстера уже были пухлые папки "дел" с секретной перепиской о нем.

Наконец, в конце октября, исправники степных уездных городков Черный Яр и Бнотаевск спешно телеграфировали в Астрахань, что Чернышевский благополучно "проследовал" через вверенные им уезды.

На другой день после того, как возок с "секретным преступником № 5" закончил свой путь на берегу Волги, астраханский полицеймейстер в рапорте на имя губернатора сообщил:

"...Чернышевский прибыл в г. Астрахань в 10 часов утра 27 сего октября..."